Анастасия Попова - В огнях майдана

— И ты хочешь сказать, ваши митинги и побоища что-то изменят? Врали все и всегда и будут врать, не эти — так другие. Как хапали по карманам бюджет, так и продолжат хапать, только придут ещё более голодные до чужих гривенок. Вот сам то ты?

— Я? — Парень удивлённо выпучил огромные серые глаза, в которых патриотический огонь уступил место конфузу и непониманию.

— Да, ты! Вот поставь тебя на Низалежной, шо ты делать будешь. Аль в карман ни гривенки не покладёшь, аль за народ сердцем гореть будешь, когда брюхо набито сытно? — Удивлению парня не было предела, но Коля продолжил давить. — Не тут менять надо, а вот здесь — сжатый кулак ударил в грудь, туда, где билось сердце. И только тогда надежда будет.

Парень ещё долго сидел на диване. Не способный ни сопротивляться, ни принимать того, что ещё мало было ему понятно. До этого момента он знал только одно, он должен выйти вместе со всеми и вершить… но что и ради чего только сейчас для него стало смутно проясняться.

— Откуда ты знаешь, что лучше для твоей страны, раз в своей жизни определиться не можешь, или они от куда знают. И что вообще правильно? Кому решать? Тебе? Может мне или им? — Коля отодвинул штору, вглядываясь в людской поток заполонивший улицу. — Неужели вам так хочется иметь бузу НАТО под своим бочком, их войска не хуже ваших ненавистных чануш как пиявки будут сосать и без того дырявый бюджет. Неужели вам хочется обгладывать кости с барского Евро стола, которые вам будут кидать с большой руки, лишь бы только не помёрли, диктуя свои правила, и как только вы перестанете слепо верить и подчиняться а заговорите, вас раздавят словно назойливую неугодную муху. Украинцы вольный народ, мы не привыкнем к новым идеалам. Вы хотите демократию, с завистью глазея на запад, а что это? Существует ли вообще она в нашем мире? Есть ли она там? Если до сих пор там угнетают граждан только лишь за цвет кожи, может ли быть там демократия? Или вы думаете что вы рожей вышли? Поверь парень, мы далеко не в их вкусах, если бы не ресурсы и Россия на границе, то и не к чему мы бы им вовсе.

— Уже поздно что-то менять, — простонал парень, открывая для себя границы ранее недосягаемой жестокой истины. — Машина запущенна, люди озлобленны, их ведёт не разум, а гнев и инстинкты. Дай бог, чтобы ты не был прав. Слава Украине. Прости, но мне пора.

Вскочив с дивана парень в спешке начал собираться. Он хотел сказать ещё что то но колебался. Было видно, как страсти кипят в его груди. И всё же он дал им волю.

— Если бы ты только знал, что они сделали. Твои хорошие власти. А хочешь узнать? — Он говорил так, словно обладал информационной бомбой способной разорвать весь мир. Коля лишь кивнул в ответ, поудобнее усевшись в уже знакомое кресло. — Я расскажу, я всё расскажу тебе и может тогда ты поймешь, — парень щебетал как одержимый. — Сначала они лишили нас связи, нас было больше, но мы не бойцы. Мы студенты, большинству ещё не было восемнадцати. У нас не было ни оружия, ни снаряжения. Единственное что у нас было — правда и рисованные в общагах плакаты. Они собрали против нас две тысячи бойцов, стащив их со всех концов Украины. Глушили наши сигналы, мы даже не могли никому позвонить, у нас не было выхода в интернет, а это было нашим единственным оружием против них. Мы всё снимали, но не могли выложить. Они требовали уйти, но мы стойко стояли на своём, не сдавая позиций. Нас окружили, большинство испугалось, для них открыли коридоры и выпустили. Нас осталось человек двести, двести из тысячи. Мы вступили в этот бой и проиграли, мы защищались тем что попадалось под руки, бились с ними из последних сил.

— Ты хочешь сказать, что две тысячи бойцов «Беркута» напали на горстку перепуганных подростков? У которых из оружия были лишь телефоны? Что ты несёшь?

— Я говорю правду, могу даже поклясться. Они начали сжимать кольцо, стучали палками по своим щитам, вытесняя нас с площади.

— И вы напали на них? — Коля не мог сдержать смеха.

— Это ни фига не смешно — взбесился парень. — А что нам ещё оставалось делать.

— Да ничего, только закидать «Беркут» пластиковыми стаканчиками и пустышками.

— Ну уж нет, — ехидно ухмыльнулся парень, — мы подготовились, ребята говорили что так будет, что рано или поздно на нас нападут. У нас были камни, кирпичи, стеклянные бутылки, несколько травматических пистолетов, газовые баллончики и ультразвук от собак. — От былой улыбки на лице не осталось и следа. — Они били нас, били нас жестоко называя провокаторами и агрессорами, били даже девчонок которые были с нами, а потом гнали оставшихся как недобитых собак, гнали всех и даже тех кто вышел из кольца но не успел или не хотел далеко уходить. А тех, кого ловили, сажали в машины и увозили. За нами бежало человек двести по Крещатику до Михайловского собора, где мы, те немногие кто успел туда добраться, кого не поймали, нашли спасение. Монахи впустили нас и больше никто нас не бил.

— Ради чего?

— Нас мочили там, пока ты, долбаный обдолбыш тут отсыпался, мочили за правду, за то что мы вышли её отстаивать, давили наши палатки, дубасили пластиковыми дубинами.

— А вы им в ответ кидали камни с бутылками, или сначала камни, а потом дубинки… — Коля развёл руки в стороны. — За правду, да за Родину, да. Под такими лозунгами вы их камнями закидывали. Решили у бойцов нервишки проверить, а ничего что они тоже люди?

— А ну выметайся от сюда! А я тебе ещё помогал. Да, в чём-то ты прав, но на что ещё жить студенту…

— Да вас купили… — Коля ошеломил от услышанного, — и почем сейчас сыны революции?

— Да пошёл ты! Дверь там! — Не произнеся больше не единого слова, парень встал посредине комнаты, рукой указывая в сторону двери.

Коля был этому рад, ему стало противно общество с потрохами продавшегося мини революционера. Ему было противно всё вокруг. Жаль бойцов, на месте которых мог очутиться он сам, и что бы тогда он сделал? Разве не гнал бы вместе с ними наглых малолеток? Разве он сам смог бы стерпеть это? На чьей он стороне? За свой народ или за свою Родину, которой дал присягу.

Выйдя из пропахшего подъезда он побрёл в сторону дома. Улицы Киева оживились, они дышали возмущением, негодованием, людской болью, гневом и борьбой. В воздухе отчётливо слышался запах горящих покрышек, а из-за домов поднимался чёрный едкий дымок, такой же ядовитый как возгласы и проклятия бушующих толп, разносившихся изо всех концов оживлённого центра, эхом гремевшими в опустевших переулках и дворах.

На Майдан съезжались со всех концов Незолежной. И эта толпа, по нетленным закона Древнего Рима, требуя хлеба сама творила зрелища. Не смотря на заверение президента, извинения правительства и снятия с должности атигероя Валерия Коряк.

Звернення Президента до Українського народу