Юрий Устин - Лабиринты свободы

Генералы и офицеры с нескрываемым волнением ожидали его прихода, хорошо понимая, что если Костюшко согласится возглавить восстание, то уже в ближайшее время начнётся новая война. И эту войну нельзя будет сравнить по масштабам с войной 1792 года, когда только одно решение Тарговицкой конфедерации смогло свести на нет все статьи Конституции 3 мая.

— Панове, прошу садиться, — попросил генерал Бышевский всех собравшихся занять свои места, взяв на себя роль председателя. — Я не буду представлять вас друг другу. Многие из вас плечом к плечу защищали свободу своей родины и с этой целью сегодня опять собрались вместе.

Бышевский обвёл взглядом всех присутствующих. В этом доме собралась элита польской армии. Любая армия Европы считала бы за честь иметь в своих рядах этих генералов и офицеров с опытом боевых сражений, умеющих воевать и по-настоящему понимающих значение слов «присяга и долг».

— Вы сегодня являетесь посланниками своих «Союзов», организации, которая готовит восстание на всей территории Речи Посполитой. И сегодня мы предлагаем избрать главнокомандующего будущим восстанием, который поведёт нас к победе над нашим общим врагом.

После такого торжественного вступления генерал Бышевский решил, что он не на сейме и долгих дискуссий по этому вопросу проводить не стоит. Поэтому, вдохнув в себя больше воздуха, он высказал главное:

— Мы предлагаем начальником и командующим всеми вооружёнными силами восстания назначить известного всем генерала Тадеуша Бонавентура Костюшко, который присутствует сегодня здесь.

После небольшой паузы, возникающей обычно на подобных важных собраниях, поднялся с места Тадеуш Костюшко. Он сразу дал всем понять, что в курсе, зачем его пригласили на это собрание в этот вечер.

— Панове! Я литвин, а Речь Посполитая моя родина, за которую я готов отдать жизнь, — начал он говорить тихо, но твёрдым голосом. Затем, с вызовом подняв голову, уже громко заявил: — Однако я хочу, чтобы вы знали: за одну лишь шляхту я сражаться не буду. Я хочу свободы для всего народа и только ей посвящу свою жизнь, — поставил свой ультиматум будущий руководитель восстания.

Костюшко замолчал. Офицеры начали переглядываться между собой, кто-то тихо переговаривался, обсуждая заявление Костюшко. Чтобы как-то сгладить возникшее напряжение, генерал Бышевский, усмехнувшись, его спросил:

— Так, может быть, вы посвятите нас в свои ближайшие планы?

Костюшко понимал, делая своё заявление, что не всем оно понравится. Однако он понимал и то, что если с самого начала не возьмёт организацию восстания в свои руки, то лучше ему воевать простым командиром дивизии, чем руководить неуправляемой вооружённой массой людей. Такая «армия» будет постоянно отступать перед более организованным, а следовательно, и боеспособным противником, а в первом же крупном сражении будет разбита. Тем более предстоящая война должна превзойти по масштабам и территории военных действий все предыдущие.

— План мой таков: сначала выработать самостоятельную государственную концепцию развития Речи Посполитой. Наша родина должна, наконец, стать обществом, состоящим из свободных крестьян, собственников земли, ремесленников и купцов...

Среди собравшихся опять послышался недовольный шёпот, который сразу насторожил Костюшко. Некоторые из тех, кто в этот вечер пришёл на собрание, не ожидали такого подхода Костюшко к самой подготовке восстания. Будучи людьми военными, они предполагали ограничиться только составлением предварительных планов военных действий, определением командующих будущих армий, времени и места начала восстания, но никак не решением каких-то социальных вопросов и способов правления будущим государством.

Однако Костюшко понимал, что смотреть необходимо далеко вперёд. Он хорошо помнил установки по захвату власти, которые изложил в своих трудах достопочтенный итальянец Макиавелли. Будущий руководитель восстания предполагал, что пожар войны разжечь будет не сложно, но как правильно вести эту войну, как заинтересовать народные массы встать под свои знамёна? Ведь без их поддержки война сразу с тремя державами обречена на поражение. Тогда зачем вообще её начинать и проливать кровь на полях сражений, если судьба восстания предрешена?

Игнатий Потоцкий покрутил кончики своих длинных усов. Он понимал, что война неизбежна, но кто пойдёт за ними, не повернут ли крестьяне косы на своих хозяев?

— А как насчёт помещичьих угодий? Ведь во время восстания крестьяне будут в любом случае вовлечены в боевые действия, — задал он провокационный вопрос Костюшко. Если уж разбираться, так разбираться от начала и до конца.

— Я считаю, что необходимо сохранить помещичье землевладение, но основанное на найме рабочей силы, — пояснил всем свою позицию Костюшко. — Когда мы начнём восстание, то к этому времени народ должен знать для чего и ради чего мы затеваем это великое дело. Только тогда он пойдёт за нами, а значит, обеспечит нам свою поддержку.

Костюшко посмотрел на задумчивых заговорщиков. Было видно, что они напряжены и усилен но обдумывают то, что только что он сказал.

— В ином случае все наши жертвы могут быть напрасны, а мы не достигнем конечной и главной цели восстания — восстановления государственности Речи Посполитой в тех её границах, которые она имела в годы былого величия, — попытался снова пояснить свою позицию некоторым сомневающимся Костюшко.

Ещё долго члены «Союза» обсуждали будущее восстание. Единогласно было принято и утверждено решение, что главнокомандующим вооружёнными силами восставших будет генерал Тадеуш Костюшко. Ему же вменялась координация всех действий по подготовке восстания, определение точного времени и места начала этого великого движения. Костюшко сумел убедить присутствующих наделить его диктаторскими полномочиями, чтобы с начала военных действий генералы его армии не вели себя подобно депутатам сейма, а подчинялись только главнокомандующему.

Совещание закончилось уже под утро. Каждому, кто принимал участие в этом совещании, был определён план действий на ближайшее время. На рассвете полусонные извозчики с закрытыми повозками уже ожидали своих пассажиров, которым предстояло возвращаться кому-то в Польшу, кому-то во Францию, а кому-то в действующую армию, где продолжали пока служить. Теперь они ждали только сигнала.

штабе первой Великопольской бригады национальной кавалерии, которой командовал генерал Антоний Мадалинский, находилось несколько человек, включая самого генерала, когда к крыльцу небольшого одноэтажного здания подскакал вестовой с пакетом для командующего. Представившись адъютанту и пройдя в соседнюю комнату, где заседал генерал, вестовой передал ему пакет, запечатанный сургучом.