Юрий Устин - Лабиринты свободы

— Он сразу был против моего увлечения, — объяснял Костюшко позицию своего отца Франц. Помолчав немного, он глубоко вздохнул и печально добавил: — А я, глупец, не слушал его. Побывав в Италии и увидев великие творения Микеланджело, я возомнил, что смогу создать хоть что-либо подобное у себя на родине и тем самым увековечу своё имя.

— А я тебе сразу сказал, что отец прав: делом надо заниматься, отцу помогать, — подключился к разговору Питер.

— Да, ты тоже был прав. Если таланта нет, то его в мастерских не вырастишь, — грустно сделал заключение несостоявшийся скульптор.

— Ну наконец-то дошло до тебя, — Питер Цельтнер безобидно улыбнулся широко и нежно, по-родственному обнял младшего брата и предложил: — Езжай домой, Франц, и жди меня. Я закончу свою службу, вернусь в Салюрн генералом, — Питер задумался о чём-то, а потом добавил: — Если не убьют в каком-нибудь историческом сражении.

— Не болтай дурного, — прервал товарища Костюшко. — Вот увидите: всё у вас будет хорошо. Франц будет помогать отцу и станет банкиром, продолжателем дела, а ты вернёшься домой живым и здоровым в генеральских эполетах со славой героических побед твоей армии, командовать которой тебе уготовано судьбой.

— Твои слова да Богу в уши, — довольный таким предсказанием своей судьбы заключил Питер. — Тадеуш, друг! Если тебе понадобится в жизни помощь, ты только скажи. Мы с братом всегда откликнемся.

Питер начал хмелеть от выпитого вина. Он почти ничего не ел, а только раз за разом прикладывался к кружке с бургундским.

— В самом деле, Тадеуш, я присоединяюсь к словам Питера, — поддержал своего брата Франц. В отличие от брата, он почти ничего не пил, но с удовольствием с завидным аппетитом объедал очередную куриную ножку. — И наш отец, и я, и брат — мы всегда будем рады видеть вас в нашем доме. Друг моего брата — мой друг.

У Тадеуша от умиления набежала слеза. Ему приятно было находиться среди таких замечательных людей. Он с сожалением вспомнил своего старшего брата Иосифа: никогда ничего подобного он не говорил своему младшему брату, никогда Тадеуш не слышал от него ласкового слова и слов поддержки родного человека.

«Как хорошо иметь таких друзей! Как здорово, что я встретил их в этой стране», — думал Костюшко, также немного захмелев от выпитого вина.

Выйдя поздно вечером из кофейни, Костюшко с братьями Цельтнер ещё долго бродил вдоль Сены, наслаждаясь тёплым вечером, красотой реки и тем приятным общением друг с другом, когда в разговоре с друзьями всегда чувствуется взаимопонимание и единство взглядов. Все трое надеялись на то, что всё лучшее ещё впереди, что жизнь только напирает свои обороты и преподнесёт ещё всем немало приятных неожиданностей, интересных событий, богатства и славы, красавиц жён и кучу прелестных ребятишек в семье.

Чётко планируя по устоявшейся привычке вечером свой следующий день, Костюшко умудрялся обучаться не только в военной академии Франции. По предложению Франца Цельтнера он начал посещать Королевскую академию живописи и скульптуры, где успевал брать платные уроки по рисованию. Иосиф Орловский, будучи более ограниченным в своих желаниях, не поддержал своего друга в его стремлениях как можно больше увидеть, услышать, познать и научиться, пока они находятся в Париже. Он проще относился к существующей действительности и больше занимался собой и развлекался, насколько позволял ему его бюджет. А позволял он ему значительно больше, чем Костюшко, так как Орловский периодически получал денежные переводы от своего отца, чего не имел Тадеуш. Этот факт также стал ещё одним поводом к тому, что друзья понемногу теряли между собой ту связь равенства и братства, которая существовала между ними в тесной комнате Рыцарской школы.

Когда же Костюшко начал открыто говорить Орловскому о республиканских идеях, высказывать свои предположения о возможных грядущих преобразованиях во Франции и в Европе, то друг его слушал без интереса. Он не поддержал эту тему разговора и только однажды спросил Костюшко, подойдя вплотную к нему и внимательно посмотрев ему в глаза:

— Ты это серьёзно?

— Серьёзней не бывает, — ответил уверенно Костюшко товарищу и по его реакции, выразившейся в скептической улыбке, вдруг понял, что Орловский не разделяет его новое мировоззрение. Более того, он даже не пытается понять Костюшко и разобраться в причинах, которые привели его друга к новым идеалам.

После этого короткого разговора Тадеуш и Иосиф продолжали снимать одну комнату на двоих, ходили вместе на занятия и участвовали в совместных пирушках с друзьями. Однако того чувства молодого братства, откровенности и дружбы между ними уже не было. Что-то невидимое и чужое стало между бывшими неразлучными друзьями, и это изменение и отчуждение в их отношениях было принято обоими по взаимному молчаливому согласию.

осле того, как Екатерина II приняла решение о введении на территорию Речи Посполитой дополнительных воинских подразделений для подавления движения конфедератов, а Пруссия и Австрия через своих дипломатов поддержали её инициативу, конфедераты попали в сложную ситуацию. Тогда они поменяли тактику ведения войны: для активизации движения и военных действий против русских войск их отряды повсеместно начали применять методы партизанской войны. При этом уже в ближайшие месяцы они добились значительных успехов.

Многие области Речи Посполитой перешли под контроль конфедератов, и вскоре встал вопрос о взятии ими Кракова, занятого русскими войсками. Лидерам восстания казалось, что вот-вот наступит перелом и вся шляхта поднимется на борьбу с королём и русскими гарнизонами, расположенными на территории страны. К тому же в помощь восставшим на место Демурье прибыл барон де Виоменил с небольшим штатом советников, французских офицеров. Кроме них барон прихватил с собой и приличную сумму денег, предполагая с пользой потратить их на чужой территории (подкуп депутатов сейма, покупка оружия и оснащение новых вооружённых формирований конфедератов).

По мнению многих наиболее активных конфедератов, достаточно было взять Краков, устроить там избирательный сейм, и можно считать, что дело сделано: власть перейдёт в их руки, а короля Польши можно будет просто объявить низложенным. Однако более дальновидные понимали, что сам король не подпишет отречение от престола, а у него ещё достаточно сторонников. А если добавить к этому поддержку русскими солдатами и деньгами, то предполагаемый краковский сейм мог вызвать только новый виток гражданской войны.

Тогда наиболее активными конфедератами была выдвинута совсем простая идея, которая при её претворении в жизнь смогла бы коренным образом изменить ситуацию распределения власти в Речи Посполитой. А идея была стара, как весь мир человеческий: просто похитить короля и силой заставить его подписать отречение от короны. А если не согласится, то...