Александр Красницкий - Под русским знаменем

Генерал Леер пришёл в восторг от такой решительности и энергии и настоял, чтобы Скобелева зачислили в генеральный штаб.

Покончив с этим делом, Михаил Дмитриевич поспешил отпроситься в заграничный отпуск и принял участие в датской кампании 1864 года, а затем вскоре по возвращении он был назначен на службу в Туркестанский край. Здесь юный капитан генерального штаба принимал участие в действиях генерала Абрамова на Бухарской границе. В 1870 году он получил назначение на Кавказ, а в 1871 году, находясь в отряде полковника Столетова, действовавшего в Закаспийском крае, он произвёл скрытую рекогносцировку к Саракамышу, которая совсем не входила в виды Кавказского штаба.

Результатом было возвращение М. Д. Скобелева в Петербург.

В Петербурге Михаил Дмитриевич некоторое время принимал участие в занятиях военно-учёного комитета, а потом состоял старшим адъютантом штаба 22-й пехотной дивизии.

Как только решён был поход против Хивы, Скобелев поспешил выхлопотать себе перевод в кавказские войска и был назначен в состав Мангышлакского отряда Ломакина.

тром 21 апреля рокот барабанов пробудил сладко спавшего в кибитке Волпянского.

В первые мгновения юноша, не совсем ещё проснувшийся, даже не понял, что такое происходит около него; ему представилось, будто он видит продолжение своего сна. Но это полузабытье продолжалось только мгновение. Как молния мелькнула мысль: «В поход. Со Скобелевым!». И этого оказалось достаточно, чтобы всю сонливость как рукой сняло.

«В поход! Со Скобелевым в поход!» — твердил про себя Волпянский, спеша одеться и вооружиться.

Он взглянул на часы. Стрелки показывали половину пятого, выступление назначено было на шесть. Между тем, когда Волпянский явился на своё место, весь отряд уже готов был к походу. Стрелковая рота Апшеронского полка и одна линейная — Самурского — стояли под ружьём. На флангах расположились три десятка казаков Кизляро-Гребенского полка. Вот и все силы авангардной колонны. Старший штаб-офицер майор Аварский обходил людей, как-то на этот раз особенно внимательно осматривая их. Солдаты глядели бодро и весело. Рубахи на них были чистые, только что выстиранные, чехлы на кепках и надзатыльники тоже белели в полумгле рассвета. Ружья — все вычищены, штыки — отточены. Стояли все в вольном строю. Где-то неподалёку отчаянно ревели верблюды. Их навьючивали особо приставленные, кроме обычных киргизов, лаучи — вожатые.

— Слышь, ваше благородие, — обратился один солдат к прапорщику. — По степи пойдём, приказано подтянуться. У колодцев Буссага будет большая остановка на отдых.

— Знаю, знаю! — поспешил отозваться Волпянский. — А капитан Агапеев где?

— А вон они, ваше благородие, — указал солдат. — Стоять изволят.

Волпянский взглянул в указанном направлении и увидел толстяка-капитана. Узнать Агапеева было трудно. Капитан подтянулся, приоделся и, обыкновенно неряшливый, теперь выглядел молодец-молодцом. Солдаты поглядывали на него и издали посмеивались. Волпянский стал невольно прислушиваться к тихому говору около себя.

— Уж если их высокоблагородие да так расфрантился, — говорили солдатики, — совсем чудодей наш новый командир!

— Верно! Никогда их высокоблагородие таким не видывали. Словно на свадьбу собрались!

«Подействовало», — невольно припомнил Волпянский, как накануне Михаил Дмитриевич, собрав к себе своих офицеров, просил их внушить солдатам, что «в поход русскому воину, как на пир, идти следует», что растеряхи всегда были плохими солдатами, и он будет строго взыскивать с них во время своего командования, хотя бы они и не были виноваты, ибо «над ними всегда есть начальство, которое должно за порядком наблюдать и пример показывать».

Намёк был понят, и к выходу со стоянки даже офицеры явились принаряженными, будто на парад.

Наконец, перед колонной появился и сам Скобелев, одетый как с иголочки, причёсанный и даже надушенный. Его молодое лицо так и сияло, но глаза смотрели гордо и властно. Каждый принадлежавший к его колонне почувствовал невольно силу — и не физическую, а нравственную силу этого человека, ещё впервые самостоятельно командовавшего воинской частью. Какой-то особенной порывистой походкой Михаил Дмитриевич обошёл ряды. Колонна была сборная, но оказалось, что командир знает многих из солдат по фамилиям. Возле некоторых знакомцев он приостанавливался, говорил несколько слов, выслушивал ответы. Волпянский слышал последние, удивлялся сам и видел, что и другие офицеры удивлены не менее его. Ответы солдат были необычайно толковы, вполне осмысленны, и некоторые из солдатиков даже осмелились распространиться в словах, и командир выслушивал их, не перебивая. Это были совсем другие люди, чем ранее. В их ответах чувствовалось желание сказать как можно лучше, понятнее выразить мысль и великое удовольствие оттого, что старший начальник и говорит с ними, и слушает их.

Подобного прежде не бывало даже в таких сроднившихся со своими начальниками войсках, как кавказские...

После обхода рядов Скобелев отправился к верблюдам. И здесь всё оказалось в полном порядке, какого не было в отряде даже при выступлении из Киндерли. Скобелев сам хлопотал около верблюдов. Он по возможности, сообразно силам каждого животного, распределил кладь. Сёдла были исправлены и под них подложен войлок, все вьюки — пригнаны так, что они не стесняли верблюдов в движениях. Приставленные солдаты выучены были обращаться и с верблюдами, и с их вожаками-киргизами. Каждый человек в колонне заранее знал своё дело. Отдельных погонщиков назначили к стаду баранов, которое следовало за колонной. Особенностью стада было то, что в нём гнали за отрядом и нескольких козлов, как казалось многим совершенно бесполезных, ибо мясо их из-за отвратительного вкуса положительно не годилось в пищу. Когда Скобелева спрашивали, зачем он берёт с собой этих животных, он коротко отвечал: «Пригодятся!».

Наконец, сам убедившись, что колонна пребывает в полном порядке, Михаил Дмитриевич уведомил начальника отряда, что готов к выступлению.

— Ребята! — обратился он к солдатам. — Государь посылает нас в Хиву. Там томятся захваченные в плен наши земляки. Идти нам придётся по безводной степи, где только изредка попадаются колодцы с водой. Но вы — русские. И сумеете превозмочь все труды. Я верю, что мы молодцами дойдём, куда нас посылают. Если встретятся враги, мы разобьём и уничтожим их по-русски. Но помни каждый: у меня отставших быть не должно, колонне не растягиваться, идти дружно, пока хватает сил. Господа офицеры отвечают передо мной за строй... Теперь каждый помолись про себя!