Борис Павленок - Преданный и проданный
- Название:Преданный и проданный
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Вече
- Год:2007
- Город:Москва
- ISBN:978-5-9533-2284-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Павленок - Преданный и проданный краткое содержание
Граф Григорий Александрович Потёмкин, сын русского офицера, генерал-адъютант, шеф внешней разведки, самый богатый и всесильный чиновник Российской империи конца XVIII века, на счастье или на беду свою встретился с никому неизвестной, маленькой немецкой принцессой Фике, которой суждено было стать величайшей правительницей самой могущественной империи века Просвещения.
Вся жизнь графа Потёмкина была посвящена служению России и императрице. Его уважали, ненавидели и боялись, им восхищались. Но умер он, как и многие великие люди, одиноким, преданным и проданным.
Преданный и проданный - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Ваше благородие, бесчеловечно это. — Лицо Чекина перекосил ужас.
— А ежели в петлю за неисполнение приказа? И вас и меня? Это человечно? И родню до третьего колена — в каторгу?.. Исполним приказ. — Ступив в камеру, приказал часовому: — Ступай, крикни: не стрелять, сдаёмся. Держи ножны. — У часового округлились глаза. Срывая зло, Власьев заорал: — Кому сказано? Марш!
Пристава вдвоём вошли в камеру. В сполохах огня, блеске молний, красноватом отсвете лампады можно было разглядеть аккуратно свёрнутые куртку и штаны, возле стояли башмаки, у изголовья висело полотенце. Узник лежал на спине, запрокинув голову, усы трепетали от дыхания. На изогнутой шее крупно выделялся кадык.
Власьев перекрестился и сказал:
— Именем статута и во исполнение приказа...
Чекин, вынувший шпагу, зажмурил глаза и отвернулся.
Послышался удар обо что-то мягкое, что-то хрястнуло, раздался не то стон, не то хрип. Возня, и сиплый голос, натужный, будто из-под ладони, зажавшей рот:
— За что?.. Боже... мя...
От кровати пятились белый, как привидение, Иоанн и кряжистый, твердокаменный Власьев. Власьев отступил, тяжко дыша. Иоанн, ставший вроде бы ещё длиннее и тоньше, окровавленный, с рассечённым лбом и безумно вытаращенными глазами, белым пятном навис над Власьевым, надвигаясь на него с обломком палаша в руке, и храпел:
— Иуда, убивец... Иродиада с того света руки тянет...
— Шпагу, поручик, — задыхаясь, бормотал Власьев. — Штык от солдата...
За дверью слышался грохот сапог. Чекин вложил в руку Власьева шпагу и отпрянул к двери. Иванушка бледным лицом наклонился над малорослым Власьевым, сипел:
— Зла не свершал... невинен... Вся жизнь в темнице...
Власьев, крякнув, насадил Иванушку на шпагу, он повалился на убийцу. Упал и Чекин, отброшенный Мировичем, который с группой солдат ворвался в камеру.
— Где государь?
— У нас императрица, а не государь, — ответил Власьев и отступил, открывая тело.
— Огня!
Убиенный лежал, скрючившись и охватив ладонями шпагу, на лице застыла беспомощная улыбка.
— Убийцы наёмные, что сотворили?! Солдаты, пред вами император, ваш бывший император, никем не развенчанный! — кричал Мирович, став на колени и подняв руки, будто взывая к Богу или товарищам.
— Не ведаем, кто он был. — Власьев отвёл глаза в сторону. — Мы по указу, чтоб живым в руки не давать.
— Освободился, голубь, наконец, — причитал Мирович, стоя на коленях и оглаживая ладонями голову мёртвого.
— Освободился, — осенил себя крестом Власьев.
— Крестится, аспид! — взвизгнул кто-то. — Иуда! В штыки их, ребята!
— Не сметь! — Мирович встал с колен, заслонив приставов собою. — Теперь мой ответ. Спасибо, ребятушки, и простите, ежели сможете. — Он поясно поклонился и протянул руки: — Вяжите.
Приблизившийся сквозь толпу солдат комендант с повязанной головой ударом кулака сбил Мировича с ног.
Власьев на дворе скинул шляпу, расстегнул мундир и отшвырнул его, повертел шпагу, тоже кинул наземь.
— Свободен!
С неба лил дождь. По двору мимо пристава несли тело Иванушки, завёрнутое в флаг России.
Следом, стиснутый часовыми, шагал Мирович, за ним комендант. А ещё дальше, ружья наперевес, солдаты, окружив, вели других солдат.
Колыхалось пламя факелов.
8
Екатерина стремительно вошла в кабинет, даже не сняв дорожного платья — на ней были плащ и шляпа с вуалью, серые перчатки, полотняное просторное одеяние, жакет. Следом поспешал Василий Шкурин, принимая одежды, которые она скидывала на ходу. Оставшись в лёгком одеянии и маленьком чепце, прикрывающем волосы, села за рабочий стол, приказала:
— Кофе, четверть фунта на чашку, Шешковского немедля, затем, по его уходе, Панина. И чтоб никто не тревожил.
— Слушаюсь. Может быть, с дороги, сударыня, ванну бы приняли, эвон из Риги сколь вёрст мчали, небось, и нутро пылью набилось... Чать не пожар.
— Хуже, Васенька... Одначе ванну приготовь, а я раскинусь в креслах пока, передохну, все члены закоченели. — Стянув чепец, распустила волосы, подбила их рукой, чтобы стали пышнее, обмахнулась пуховкой, разгладила морщины.
Приглядевшись, уже можно было заметить, как сдала императрица, девичья краса истаяла, а утомление и беспорядочная жизнь обозначились несмываемыми чёрточками у глаз, возле рта, на лбу. Она откинулась в мягких подушках кресла, раскинула руки, распрямила колени и блаженно застонала. Уже прикрывая веки, поймала внимательный и чуточку надменный взгляд Петра Великого с портрета, писанного по фарфору и оправленного в золотую рамку, — он всегда стоял на рабочем столе. Утомлённо улыбнувшись, Екатерина проговорила вполголоса:
— Что делать будем, подскажи, учитель мой и брат по царствию? — Замерла, не отводя глаз, словно и впрямь ожидая ответа. Она не заметила мундира, усов, парика, только глаза, одни глаза, а вокруг, просветляясь, расходилась светло-бирюзовая пелена, в которой тонул и кабинет, и переплёты рам, и всё, что за ними. Остались глаза, одни глаза. Строгие, суровые, требовательные. Миг — по ним пробежала усмешка, издалека прилетел голос:
— Что, извели заботы, наследница?
Она ответила, не удивившись ни вопросу, ни тому, что портрет заговорил:
— Какая власть без забот, батюшка Пётр Алексеевич? Одни уходят, другие приходят, это хоть и тяжко, но не страшно и не смущает дух. А вот происшествия кровавые... Явился вдруг безумец или храбрец и лишил жизни последнего отпрыска по мужской линии фамилии Романовых.
— Как последнего? А принц Павлуша?
— Не будем лукавить, в нём и кровиночки романовской нету, уж я-то знаю.
— Так чего ты хочешь от меня?
— Скажи, что мне делать? Смертоубийство ведь...
— А ничего, — засмеялся Пётр. — Любой поступок твой будет во вред тебе.
— Не понимаю.
— Чего тут понимать, и дурак сообразит: помилуешь убийцу, скажут, что ты подготовила убрать последнего законного наследника престола; казнить прикажешь — ещё одно пятно позора кинешь на себя...
— Почему так: ещё одно?
— А смерть Петруши? Думаешь, хоть кто-то верит в геморрой? Другое бают, что кровью окропила ты дорогу к трону и незаконно властвуешь.
— Мало ли что бают, я вот указ издам: за болтовню бить батогами.
— Эх, сестра моя, ежели бы правду батогами забить можно было, то-то было бы вольно править царям... Ты, может, и про покушение на Иванушку заранее не знала, а?.. Глазки-то не прячь, выгодна тебе погибель Иоанна. Теперь ты самодержица, и трон твой крепок... А что до Иванушки — порченый небось, как и всё племя моего урода — братца Ивана... Возблагодарят освободителя твоего судьи смертною казнью.
— Нет! — вскричала Екатерина. — Только не это!
— А что иное?
— Я оттого и спрашиваю, скажи, что делать?
— Я и отвечаю: ничего. Власть, дочь моя, дело кровавое... Кофе будете пить?.. — дёрнув бровями, вдруг спросил Пётр Великий.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: