Лев Хват - Пришедшие издалека

Чтобы отвлечь физика от тяжелых воспоминаний, Скотт заговорил о Великом барьере. Не правда ли, какое потрясающее творение природы! Даже ради изучения его одного стоило бы снарядить экспедицию. А горные хребты, вулканы, животный мир!..

Фауна шестой части света особенно интересовала доктора биологии Уилсона, он тотчас продолжил мысль Скотта:

— Пингвинов называют символом Антарктики, ее эмблемой. Вы, Берначчи, один из немногих, которым посчастливилось наблюдать этих нелетающих птиц в их отечестве, на гнездовьях, в природной обстановке. Поделитесь с нами впечатлениями.

Физик улыбнулся. О пингвинах Адели, самых распространенных на побережье материка, можно рассказывать часами.

— На редкость занятные существа, а маленькие к тому же трогательны. Я заранее извиняюсь за возможное повторение того, что хорошо знакомо, если не всем вам, то большинству, а доктору биологии подавно.

— Литература о них скудна, — заметил Уилсон. — Известно, что пингвины Адели, эти нелетающие птицы, «нелёты», ростом 60–80 сантиметров, весом 7–8 килограммов, в апреле покидают гнездовья и отправляются за сотни миль к северу, чтобы провести морозные месяцы у кромки дрейфующих льдов. Весной, в октябре— ноябре, вернувшись на каменистые берега материка и островов, они тотчас принимаются строить гнезда. Почти весь огромный путь нелеты плывут и лишь изредка движутся по дрейфующим льдам. Интересно узнать об их повадках, образе жизни.

Берначчи сразу согласился:

— Ладно!.. Как сейчас, вижу шествие пингвинов в районе нашей зимовки. Длиннейшей черной цепочкой они пробирались по льду, напоминая маленьких толстячков-джентльменов в черных фраках с ослепительно белой манишкой на груди. Встречая полосу рыхлого снега, птицы ложились на брюшко, загребали крепкими куцыми крылышками, словно веслами, и отталкивались ногами. Потом они снова поднимались и продолжали поход. Безмерно их любопытство: птицы заглядывали в шалаши, где мы вели наблюдения, пытались взобраться по сходням на палубу «Южного Креста», а сколько пингвинов поплатилось жизнью за свое бесстрашие и несообразительность, став жертвами ездовых собак!.. Когда «Дискавери» подойдет к мысу Адэр, вы убедитесь, что на земле или на льду нелеты, как именует их доктор, всегда уморительны: спят ли они, ссорятся, играют, сердятся, проявляют неудержимое любопытство либо пугаются. Пингвины заставят смеяться самого хмурого человека. Вода — их стихия; до чего ловко и красиво ныряют они стрелой в море, выпрыгивают из него!

— Говорят, они ныряют на глубину четырех метров и даже больше, — вставил геолог Кётлитц.

— Да, это приходилось видеть, — подтвердил Берначчи. — Я назвал бы пингвинов Адели морскими акробатами, но так уже окрестили дельфинов… Вы, полагаю, знаете, что не только самки, но и самцы насиживают яйца, выводят потомство. Пингвинята быстро растут, они очень прожорливы. За пищей, к морю, взрослые уходят большими группами, во главе с предводителем, оставляя потомство под надзором своего рода воспитателей и сторожей, защищающих маленьких от хищных птиц — поморников. Вдоволь насытившись рыбками, моллюсками и прочей морской мелочью, нелеты возвращаются домой с полным клювом пищи для птенцов. Как-то, в первые недели зимовки, зоолог Хансон, человек уравновешенный, прибежал из гнездовья возбужденным. Он утверждал: пингвины кормят маленьких, не делая различия между своими и соседскими. Этому не верилось, но зоолог, желая доказать свою правоту, пометил пятнышками определенной краски различные семейства нелетов. Когда же родители принесли в гнездовье пищу, можно было видеть, как пингвины с красными пятнышками на фраке раскрывают свой клюв птенцам с зеленой пометкой, а маленькие с белой полоской на спинке извлекают пищу изо рта взрослых, у которых позади синий кружок…

— Вот пример для приматов животного мира — людей! — не удержался от возгласа Роберт Скотт.

— Действительно, редкое бескорыстие, — удивился Шеклтон.

— Люди могли бы позаимствовать у пингвинов и традицию взаимопомощи, — сказал Берначчи. — Мы наблюдали, как шедшие к гнездовью нелеты оставили своего захворавшего спутника под опекой пяти птиц, а те медленно-медленно, с остановками, отвели больного домой…

В этот вечер кают-компания «Дискавери» опустела поздно.

— А правда ли, что пингвины жуликоваты? — неожиданно спросил Шеклтон. — Говорят, они покушаются на чужую собственность?

Берначчи развел руками:

— Не знаю, право, как юридически квалифицировать их неблаговидные поступки. Мы видели, как в период постройки гнездовьев пингвины выкапывали небольшие ямки и обкладывали их плоскими камешками, голышами, принесенными в клюве. Судя по всему, им не доставляло удовольствия транспортировать строительный материал, и каждый старался утащить голыши у других. Со смиренным видом приближался какой-нибудь плут к соседскому гнезду, и чуть хозяин зазевался, хватал добычу и спешил восвояси. Жульничество не всегда оставалось безнаказанным, кое-где пингвины затевали сражения, а этим немедленно пользовались иные, торопливо утаскивая камешки из гнезд драчунов. Обиженные нелеты гневно жестикулировали, очень походя на рассерженных маленьких человечков.

— Бывает, что и человек, слывущий порядочным, бессовестно опустошает карманы ближних, — невесело заключил Скотт.

Экспедиция подходила к полярному кругу. 1 января 1902 года лейтенант Армитедж доложил начальнику: «Виден лед». Впереди простирался паковый пояс. «Дискавери» легко пробился через него и вступил в море Росса, путь на юг был доступен. 9 января показался мыс Адэр.

Большая шлюпка повезла группу исследователей к берегу. Пингвины обгоняли ее и выскакивали на сушу, но тотчас с гортанным криком снова бросались в воду.

— Ну и пловцы! Грузные и неуклюжие, они передвигаются со скоростью не меньше тридцати километров в час, по крайней мере впятеро быстрее любого рекордсмена, — восторгался Кётлитц.

— Что рекордсмен! Они способны опередить океанский пароход, — добавил Шеклтон.

Побережье и пологие каменистые склоны были заняты нелетами, множество птиц сложило гнезда на пластах помета, накопившегося за неисчислимые годы. Слышался нестройный гул, пронзительные выкрики. Вот и зимовка Борхгревинка, шалаши ученых.

— Кажется, будто я не уезжал отсюда, — проговорил Берначчи.

Он повел товарищей по отлогому склону на самую высокую точку мыса, откуда открывается горное плато Земли Виктории. Задержались у большого валуна, обточенного ледниками.

— Тут покоится бедняга Хансон, — негромко сказал физик, указывая на груду камней. — Первая человеческая могила в Антарктиде.

— Первая, но, думается, не последняя, — послышался сзади голос Уилсона.