Лев Хват - Пришедшие издалека

— Черри досталось тяжелее, чем нам, но он ни разу не падал духом, — засвидетельствовал Уилсон.

О себе доктор, как всегда, умолчал.

Скотт писал в дневнике: «Лучше всех выдержал испытание Боуэрс. Я считаю его не только самым бесстрашным, но и самым выносливым из всех полярных путешественников… Уж подлинно, мал, да удал… Это предприятие — один из удивительнейших подвигов в истории полярных стран. Люди не убоялись ужасов полярной ночи, не убоялись сразиться с невообразимыми морозами и свирепейшими снежными бурями… Это ль не геройство? Поход к мысу Крозье обогатил наше поколение таким сказанием, которое, нужно надеяться, никогда не будет забыто».

Он отложил перо. Лицо капитана осветилось лучезарной улыбкой, хорошо знакомой давнишним друзьям Кона и необычайно украшавшей его. Но это продолжалось недолго. Улыбка исчезла, ее место заняло выражение глубокой заботы.

ОРВЕЖЦЫ готовились покинуть родные берега. Репортеры осаждали Руала Амундсена.

— О нашем трансполярном дрейфе писали так много, что нет необходимости повторяться, — уклончиво сказал он.

— Маршрут не изменился?

— Нет, «Фрам» пойдет Атлантическим океаном на юг… В пути сделаем остановку, чтобы пополнить запасы пресной воды, а затем возьмем курс к мысу Горн.

Августовским вечером 1910 года экспедиция вышла в рейс протяжением около 30 тысяч километров. На судне было девятнадцать человек. Девяти предстояло зимовать на Великом барьере, пятерым — совершить исторический поход к Южному полюсу, но знали об этом пока лишь сам Амундсен и капитан Нильсен.

Даже Хельмер Хансен и Адольф Линдстрем, спутники Амундсена в экспедиции «Йоа», были убеждены, что «Фрам» стремится к Берингову проливу, а оттуда пойдет в Арктику.

— Удивительное дело, Хансен, — сказал приятелю Линдстрем. — Чего ради мы везем чуть ли не сотню собак, разве мало их на Аляске? На судне свободного местечка не осталось, а вой на всю Атлантику.

— Ладно, допустим, что начальник хотел иметь эскимосских собак из Гренландии, — отозвался Хельмер Хансен, числившийся в секретном списке пяти участников будущего похода к Южному полюсу. — Но не пойму я, зачем мы взяли домище — с тройными стенами, двойной крышей, здоровенной плитой, десятью койками! Неужели его поставят на плавучие льды, в море? Чудно! Спросить бы у лейтенанта Преструда…

— Спрашивал я, когда грузили части дома, а Преструд буркнул: «Так нужно!»

— Ну, стало быть, он и сам не знает.

Амундсен проведал, что его офицеры оказались в неловком положении и пригласил к себе лейтенантов Преструда и Ертсена:

— Обещайте, что никому не обмолвитесь, даже не намекнете о плане, с которым я вас ознакомлю.

— Честное слово моряка!.. Клянусь!

— Этого достаточно. Так вот: «Фрам» не пойдет ни к мысу Горн, ни к Берингову проливу, ни в Северный Ледовитый океан, — отчетливо сказал начальник, развертывая карту, на которой пунктиром был обозначен маршрут. — Мы направляемся в самую южную точку земного шара, которой можно достигнуть морем.

Глаза офицеров следили за прерывистой линией. Атлантика… В обход Южной Африки… Море Росса! Антарктида!..

— Наша цель — Южный полюс! Об этом известно Леонарду Амундсену, который встретит нас на Мадейре, капитану Нильсену и мне, теперь знаете и вы. Не сомневаюсь, что в вашем лице я нашел верных помощников.

— Безусловно! Высоко ценим доверие!..

В начале сентября показался остров Мадейра. «Фрам» встал на якорь у города Фуншал. Это был последний пункт, откуда экспедиция могла держать связь с миром. На борт судна поднялся Леонард Амундсен.

Ветерок доносил ароматы фруктовых садов и плантаций. Вместе с норвежцами на цветущую землю глядел Александр Степанович Кучин, единственный иностранец в экспедиции. Сердце его тосковало по родине. Окончив Архангельское мореходное училище и опасаясь репрессий за участие в революционном движении, Кучин переехал в Норвегию и практиковался в океанографии на Бергенской научной станции под руководством профессора Фритьофа Нансена. Тот и посоветовал своему ученику отправиться на «Фраме».

Всех вызвали на палубу. Глаза людей не отрывались от карты, которую разворачивал капитан Нильсен.

— Сейчас мы услышим какие-то новости, — шепнул Хансен парусному мастеру Мартину Ронне.

Амундсен обратился к спутникам:

— Наши планы изменились. Вместо Северного полюса, уже открытого, мы пойдем к Южному, ожидающему своих победителей. К сожалению, я не мог сообщить вам об этом прежде — огласка нанесла бы вред делу, но теперь каждый, кто пожелает, вернется домой. Капитан Нильсен, покажите наш путь и опросите всех поименно.

На радостных, улыбающихся лицах Амундсен прочитал ответ.

— Лейтенант Преструд?

— С радостью!

— Лейтенант Ертсен?

— Счастлив!

— Александр Кучин?

— Иду с вами!

— Хельмер Хансен?

— Не все ли мне равно — на Северный или на Южный…

— Мартин Ронне?

— Можно бы и не спрашивать!

— Стубберуд?

— Только дурак откажется…

— Оскар Вистинг?

— Вместе со всеми!

— Бек?

— Я не хуже других, хотя и показал себя болваном, не догадавшись раньше…

— Сверре Хассель? Улаф Бьолан? Адольф Линдстрем? Иохансен?

— Да! Не тороплюсь возвращаться… И я тоже… Да!

— Карениус Ульсен?

— Если я не пойду, кто же вас кормить будет! — пошутил кок, самый молодой участник экспедиции.

Ни одного «нет» не прозвучало на палубе. Даже невозмутимый Амундсен был растроган, жесткие глаза его потеплели. Молодцы! Самая тщательная подготовка, самый образцовый план могут быть испорчены неумелым или недостойным человеком… На «Фраме» таких не оказалось!

Из Фуншала привезли местную газету. Амундсен пробежал первую страницу и расхохотался:

— Необыкновенная газетная «утка»! Здешние журналисты связывают нашу экспедицию с Южным полюсом. Конечно, они ничего не знают, а просто вообразили: если какое-то полярное судно идет на юг, значит, это дело касается Южного полюса… «Утка» случайно оказалась правдой. Будем надеяться, что она не вылетит за пределы Мадейры.

Леонард Амундсен, возвращающийся в Норвегию, взял письма и телеграммы участников похода. Начальник экспедиции договорился с братом о сроке, когда следует оповестить через прессу о новом плане; лишь после этого можно разослать почту «Фрама». Среди корреспонденции было уведомление на имя капитана Роберта Скотта. Руал Амундсен извещал о своем намерении вступить с ним «в состязание относительно открытия Южного полюса». Эта телеграмма, адресованная в Новую Зеландию, не застала Скотта — «Терра Нова» уже ушла в море Росса.