Лев Хват - Пришедшие издалека

Да, экспедиция пробьется в замерзший мир, проложит путь к сердцу Антарктиды — Южному полюсу, поднимет завесу выше!

НОЙ спадал медленно. Экспедиция пересекла экватор и приближалась к Южному тропику. Принимая вахту у Эрнста Шеклтона, четвертого штурмана «Дискавери», лейтенант Барни уныло оглядел пылающий горизонт и расстегнул китель.

— Ну и жарища!.. Вы бывали в этих широтах, Шеклтон?

Младший лейтенант военного флота, служивший последние годы на торговом пароходе, сделал пометку в судовом журнале и повернулся к располневшему штурману:

— Приходилось, Барни. Помнится, тоже в октябре мы шли из Кейптауна к берегам Австралии, но тогда не страдали от зноя, зато штормило немилосердно. Досадно, что нельзя идти под парусами. За эти две недели штиля топки пожрали массу угля. Хороший ветерок не помешал бы…

Барни запыхтел, вытирая вспотевшее лицо.

— Кажется, меня самого пихнули в топку.

Шеклтон скрыл ироническую улыбку.

— В море вы очень поправились, лейтенант, пожалуй, даже чересчур. Почему бы вам не заняться гимнастикой, как Армитедж и Ройдс? До завтрака они успевают изрядно помахать гирями.

— Думаете, я не понимаю, что там, куда мы идем, толщина ни к чему…

— Большой живот вообще не украшение, а в Антарктике лишний жир даже опасен.

— Вы правы, Шеклтон, — раздался позади знакомый голос, и в рубку вошел Роберт Фалькон Скотт.

Офицеры вытянулись и официальным тоном, в котором начальник экспедиции уловил оттенок подобострастия, приветствовали его. Скотт кивнул, подавляя внутреннюю досаду. Кое-кому из его спутников изменяет чувство меры, либо, что еще хуже, они сознательно держатся так. Надо будет при случае заметить об этом Барни и особенно Шеклтону. Предстоят долгие месяцы зимовки, обширные исследовательские труды, поход к полюсу, и строжайшую дисциплину необходимо сочетать с товариществом, безусловное исполнение приказов — с дружелюбием, взаимопомощью, доброжелательством. Подобострастие, а тем более преднамеренное угодничество — нетерпимы.

Помедлив, Скотт обратился к младшему лейтенанту и повторил:

— Вы правы, Шеклтон. Размеренная и сытая жизнь на корабле способствует вредной полноте. Наш друг доктор Эдвард Уилсон мог бы поделиться соображениями на этот счет и дать полезные советы.

— Я только что рекомендовал Барни взять пример с лейтенантов Армитеджа и Ройдса, — подхватил четвертый штурман.

— Всем нам, а в частности лично вам, Шеклтон, не повредили бы физические упражнения, — сказал Скотт. — Для человека двадцати восьми лет полнота весьма нежелательна, а склонность к ней у вас есть.

— Благодарю за указание, сэр.

Начальник слушал рассеянно. Он провожал глазами летающую рыбу. Выскочив из воды, узкая серебристая полоска неслась по воздуху рядом с судном и вдруг нырнула дугой обратно в глубь Индийского океана.

— Не устаешь любоваться изяществом и стремительностью этих существ, — сказал Скотт.

— Прекрасные создания! — согласился младший лейтенант.

Вернувшись в свою каюту, начальник экспедиции присел к небольшому столику и опечалился. Не хватает ему понимания характеров, умения разбираться в душевных лабиринтах. В одном человеке могут уживаться самые противоречивые свойства. Взять Эрнста Генри Шеклтона, с которым он сблизился за минувшие месяцы, — энергичного, умного, пытливого ко всяким новинкам, безусловно мужественного. Но есть у штурмана и настораживающие черты. Предполагая в нем надежного друга, в то же время испытываешь неуверенность: так ли это, прочно ли? Что же лучше: сомневаться или доверять? Конечно последнее! Доверие поднимает даже дурного человека, сомнение может озлобить его, а хорошего — оскорбить. Надо всегда слушать голос своей совести, быть справедливым, верным товарищем, в работе — требовательным, доброжелательно придирчивым… А в обществе Шеклтона ему приятно, не хотелось бы лишиться этой дружбы… Впрочем, время научит правильному суждению о людских «внутренних переплетах», как выразился однажды Маркем.

Сэр Клементс! Невозможно без глубокой благодарности думать о нем. Все свои обещания президент исполнил. Лабораториям и научному оборудованию «Дискавери» позавидовала бы любая экспедиция. Тактичный, ненавязчивый, осмотрительный, президент был замечательным советчиком. Это он рекомендовал пригласить в экспедицию гидробиолога Ходгсона, геологов Феррара и исследователя Земли Франца-Иосифа Кётлитца. А кто сказал, что Эдвард Уилсон на редкость обаятельный человек? Все тот же Маркем! И действительно, доктор биологии — ценнейшая находка. Умный врач, даровитый художник и чертежник, Уилсон уже расположил к себе всех. Он ровесник Шеклтона, такой же средний интеллигентный труженик, но насколько сердечнее, проще, бесхитростнее штурмана! У Эдварда Уилсона никогда не заметишь даже тени подобострастия, и вовсе не потому, что доктор гражданский человек. В обращении с людьми, независимо от их положения, у него всегда одинаковый тон — товарищеский, преисполненный уважения. Только такая атмосфера и желательна на «Дискавери»…

В дверь постучали.

— Входите, Шеклтон.

— Вот и ошиблись! — послышался мягкий голос доктора.

— Вам я неизменно рад, Уилсон. Сейчас, вероятно, появится и штурман.

Много вечеров провел доктор наедине со Скоттом, а нередко и вместе с Шеклтоном — втроем. Встречи затягивались до полночи, казалось, уже переговорили обо всем, но, расходясь, они вспоминали, что темы бесед далеко не исчерпаны. Различные по характеру, Уилсон и Шеклтон быстро сошлись; доктор симпатизировал штурману, а тот не оставался в долгу. Скотт был доволен.

В маленькой каюте начальника экспедиции с трудом устроился бы четвертый человек, но трое располагались даже с удобствами, у каждого было излюбленное место. Усевшись против Скотта, доктор положил перед собою тетрадь.

— Могу сказать, я на праведном пути: следуя разумному совету, внимательно перечитал труды некоторых путешественников. Многотомное издание Джемса Кука осилил еще в конце сентября, а на прошлой неделе — книгу Беллинсгаузена. Штудировал с карандашом в руках и этой тетрадью…

Стук в дверь прервал доктора.

— Вы пришли вовремя, Шеклтон, садитесь… Продолжайте, Уилсон.

— Делая выписки, я старался осмыслить и обобщить прочитанное. Не претендуя на почетный титул знатока плаваний Кука и Беллинсгаузена в южных морях, я, тем не менее, решился бы кое-что рассказать. Вот люди! Не побоялись пробиться на парусниках в царство льдов и штормов!.. У меня возникли некоторые сомнения, с ними я и пришел.