Александр Красницкий - В пасти Дракона

— Невозможно, ваш-бродь, они не согласятся; говорят, русским духом потом будут пахнуть, и ежели кто настоящие кулачники, сейчас почуют... Так с вашего разрешения...

Чуть уловимый шорох — и всё стихло.

Зинченко ползком добрался до секретов и, миновав их, очутился почти перед самым лагерем китайцев. Тут он замер на месте. Прямо на него двигалась какая-то тёмная фигура.

Чи-Бо-Юй, ты? — тихо окликнул казак.

Ответа не последовало, но приблизившийся остановился, и глаза Зинченко, приглядевшиеся к темноте, различили ружьё.

«Не свой! Из лагеря! — пронеслось у него в голове с быстротою молнии. Выстрелить — переполошить! Всё погубить...»

Словно сила какая подняла казака от земли. Он оттолкнулся, прыгнул, как прыгает на добычу кошка, и первым делом схватился за ружьё врага. В одно мгновение оно было вырвано из рук, и незнакомец очутился в железных объятиях казака.

Тот даже не пикнул, ошеломлённый внезапным нападением. С покорностью азиата он уступил без борьбы. Зинченко и не думал его убивать. Напротив, он связал своему пленнику руки и потащил обратно к секретам. Но пройдя несколько шагов, он был остановлен. На этот раз перед ним были Чи-Бо-Юй и его брат.

— Оставь его! — тихо сказал казаку Чи-Бо-Юй. — Не время с ним возиться.

— Да как же оставить его, милый друг? Тревогу поднимет! — возразил казак.

— Не поднимет... Есть средство!.. Тянь-Хо-Фу, — шепнул он брату.

Тот придвинулся и быстро взмахнул рукой.

— Ты что? — воскликнул казак, но было уже поздно.

Рука молодого китайца опустилась, послышался хрип.

— Эх, как это можно! — покачал головой Зинченко. — Не в честном бою... Как у тебя, Тянь-Хо-Фу, рука поднялась?

— Всё равно... одним меньше стало, — хладнокровно ответил тот. — Иди скорее к своим, подводи их сюда, да потише... Ваши подходят...

Вдруг Чи-Бо-Юй выпрямился и прислушался:

— Тише, тише! Сюда идут...

В темноте виднелись теперь уже не одна, а три человеческие фигуры.

— Тянь-Хо-Фу! — прошептал старший брат. — Возьми казака! Я пока отвлеку их внимание. Это из лагеря!

Он поднялся на ноги и смело пошёл навстречу поджидавшим.

Зинченко и Тянь-Хо-Фу лежали в траве, стараясь даже не дышать. Они слышали совсем близко от себя говор встретившихся. По тону чуялось, что между ними зашёл какой-то спор. Вдруг все четверо двинулись прямо на них...

Зинченко лежал ни жив ни мёртв. Не за себя он боялся, нет, в эти дни бесконечных боёв храбрый парень так привык к зрелищу смерти, так часто видел её перед собой, что никакая опасность уже не страшила его. Его пугало сейчас только то, что из-за него будет открыто присутствие отряда, и успех прекрасно задуманного дела окажется испорчен. Он ясно видел, как один из китайцев вдруг упал на землю с лёгким вскриком, и понял, что тот в темноте запнулся о труп несчастного соотечественника, ставшего жертвой Тянь-Хо-Фу. Ещё одно мгновение, и двое рослых китайских солдат в несколько прыжков очутились около казака. Третий и Чи-Бо-Юй остались на месте...

Зинченко молча вскочил на ноги и с обнажённой шашкой кинулся на врагов. Больше ему ничего не оставалось. Он был открыт...

Завязалась новая борьба — тихая, бесшумная... К ужасу своему, казак увидел, что китайцев уже не трое, а больше десятка... Всё пропало! Он чувствовал себя погибшим, понимал, что и дело отряда проиграно...

Отчаяние придало ему сил. Молча он рубил направо и налево, но в исходе борьбы не могло быть сомнения: где же было одному бороться против десятка?..

Тяжёлый удар — очевидно, прикладом ружья — опустился на голову смельчака. Голова Зинченко пошла кругом, ему показалось, что почва колеблется под ногами. Стиснув зубы из опасения выдать себя криком, он повалился на землю. Почти в то же самое мгновение из китайского лагеря на берегу Пей-хо вдруг затрещали ружейные выстрелы; а затем выстрелила пушка — один раз, другой, третий...

«Наши! — подумал казак. — Помоги им, Господь!»

Это были его последние мысли. Он потерял сознание.

Действительно, авангардный отряд подошёл к тому месту на Пей-хо, где китайцы пытались устроить заслон. Они оказались достойными учениками своих учителей-немцев. Место, выбранное ими, было необыкновенно удачно. Отряд должен был проходить под огнём с трёх сторон по узкой береговой полосе. Миновать это место было для наступавших невозможно, не понеся сильных потерь; оставить заслон в тылу тоже было нельзя — это было бы опасным препятствием для отрядов, следовавших позади. Необходимо было так или иначе развязаться с засевшими здесь китайцами. Командир отряда в полной надежде на Шатова предпочёл бой.

Отчаянная перестрелка завязалась с обеих сторон. Гремели пушки, трещали ружья. Огонь китайцев был хотя и беспорядочный, но такой сильный, что не давал русским ни малейшей возможности переправиться через Пей-хо.

— Да что же это Шатов! С ума, что ли, сошёл! — волновался командир. — Все инструкции им получены! Чего же он медлит? Уж всё ли у него благополучно там?

Шатов, отпустив Зинченко, сейчас же пожалел об этом. Он был уверен, что молодец сумеет вывернуться из всякой опасности, но против случая идти невозможно. Случайности, которую никогда нельзя предвидеть, и страшился молодой человек.

Так около часа прошло в томительном ожидании.

— Ваше благородие! выросла перед ним тёмная фигура. — Там в секрете китайца задержали... Что с ним делать? Он по-русски знает и говорит, что лично вам известен.

«Кто-нибудь из братьев. Где же Зинченко? — промелькнуло в голове у Шатова. — Что с ним?»

— Веди, веди его скорее сюда! велел поручик.

В этот момент до слуха его донёсся отдалённый гул начавшейся перестрелки.

«Наши подошли. Зинченко нет... О господи, неужели всё пропало?» с тоской подумал Шатов.

В эту минуту перед ним появились двое солдат, крепко державшие пленника.

— Вот этот самый! — объявили они.

Весь небольшой отряд уже пришёл в движение; люди без приказания поднялись на ноги и даже построились.

— Ты кто? — стараясь говорить тихо, спросил Шатов у пленного.

— Русский командир меня знает, — послышался тихий ответ. — Я — сын Юнь-Ань-О, брат Уинг-Ти.

— Который? — тревожно спросил Шатов.

— Тянь-Хо-Фу!.. Пойдём за мной.

— А Зинченко?

— Не знаю... Если Чи-Бо-Юй не выручит, он умрёт... Спеши же, господин, ваши подошли...

— А ты... ты... Можно тебе верить?

— Я — русский и ненавижу убийц моего отца!.. Иди же, господин, не медли!..

Шатову не оставалось ничего другого, как только довериться этому китайцу:

— Слушай, я тебе верю. Но если ты изменишь, помни, я тебя убью...

Тянь-Хо-Фу, как показалось Николаю Ивановичу, пожал плечами:

— Мы все рождаемся для того, чтобы умереть. Мы же с братом не хотим умирать, не отомстив посланнику Дракона... Иди! Я говорю, что промедление может испортить всё дело...