Александр Красницкий - В пасти Дракона

Глаза Вань-Цзы наполнились слезами. Сердце его до боли сжалось томительным предчувствием. О, кто-кто, а он-то уж знал, что такое европейцы. Недаром он прожил среди них столько долгих лет, давших ему полную возможность приглядеться к ним, наблюдать их бессердечие, эгоизм, прикрытый мишурной декорацией якобы благородных порывов. Знал он, на что они способны, и заранее уже содрогался за свою несчастную Родину, давно уже привлекавшую к себе стан западных европейцев, нёсших с собой под знамёнами культуры одни только беды, уничтожение и смерть для всех тех, среди кого они появлялись...

— Если они нападут на Таку, — воскликнул он, — война неизбежна! Бедное, бедное моё Отечество! Сколько горя, сколько ужасов придётся перенести тебе!..

Кругом него собралась уже толпа, жадно прислушиваясь к каждому его слову.

— Это — богач Вань-Цзы! — послышалось в толпе. — Он — друг иностранцев!

И только раздались эти слова, как толпа уже ревела:

— Смерть ему! Смерть всем друзьям иностранцев!

— Убивайте их, верные, дабы не погибнуть самим от их колдовства!

— Сжигайте их дома, разбивайте головы их детям, уничтожайте их женщин, потому что каждая из них или уже мать, или будет матерью врага страны Неба!

— Смерть им всем, смерть без пощады!

К несчастному Вань-Цзы протягивались уже десятки рук. Чувство непримиримой злобы всецело овладело этими людьми, готовыми на любое ужасное действо без всякого к тому повода.

Вань-Цзы почувствовал себя погибшим. Разве мог он справиться с разъярённой толпой, отбиться от этих рук, хватавших и уже рвавших его платье.

Но так свойственная каждому китайцу беспредельная покорность своей участи, как бы ужасна она ни была, не оставила этого молодого человека. Перед лицом смертельной! опасности Вань-Цзы кротко улыбался, даже и не думая о сопротивлении.

Его схватили. Вань-Цзы слышал, как трещала его одежда, разрываемая на клочки.

— Смерть изменнику, смерть другу иностранцев! — гудели тысячи охрипших от крика голосов.

«Бедная Елена! — промелькнула в голове молодого китайца огненная мысль. — Как-то удастся тебе спастись теперь?»

Он ни на мгновение не сомневался в близости рокового момента.

Он уже был сшиблен с ног и лежал на земле под сыпавшимися на него ударами.

Вдруг словно что-то оттолкнуло от него бесновавшуюся толпу, только что готовую разорвать его на клочки. Руки опустились, и несчастный Вань-Цзы очутился на свободе.

— Прочь все! Да не коснётся его рука верного! — услышал молодой китаец голос Синь-Хо.

Вань-Цзы поднял голову и увидел, что сын Дракона, холодный, бесстрастный, стоял перед толпой, заслонив собой! жертву.

— Что вы хотели от него? — вопросил Синь-Хо.

— Это — друг чужеземцев! — объяснил кто-то.

— Он изменник родной страны! — поддержали. — Он забыл законы предков.

— Смерть ему!..

Синь-Хо только улыбался.

— Верные, ко мне! — призвал он. — Услышьте: сын Дракона созывает вас. Явитесь по его зову!

В одно мгновение более сотни и-хо-туанов, до того рассредоточенных в толпе, окружили вождя.

При виде их толпа стала отступать всё далее и далее, так что образовалось свободное пространство.

И-хо-туане замерли на месте, обнажили свои длинные, похожие на косы ножи. Лица их были мрачны, брови нахмурены. Глаза от их людей так и блистали бешеными огоньками. Синь-Хо был спокоен так он был уверен в неколебимом послушании этих людей.

— Вань-Цзы не изменник! — заговорил он. В этом я ручаюсь. Он дружит с иностранцами, но в то же время остаётся верным сыном своей Родины. Он нужен ей. Слышите вы это! Горе тому, кто осмелится поднять на него руку! Дракон запечатлел его!

С этими словами Синь-Хо наклонился к Вань-Цзы.

— Встань! — он протянул молодому китайцу руку.

Вань-Цзы с трудом поднялся и едва удерживался на ногах. Синь-Хо заботливо осмотрел его.

— Ничего! Это всё пустяки! — тихо заметил он. — Я подоспел вовремя.

— Мне очень тяжело, Синь-Хо, — сплёвывая кровь, признался молодой китаец. — И я благодарю тебя за помощь!

— Не нужно благодарности. Её ты можешь доказать нам делом, а не словами... Паланкин! — приказам он своим.

Несколько боксёров кинулись в толпу, расталкивая людей направо и налево.

— Вы слышали известие, принесённое из Тянь-Цзиня? — громко спросил Синь-Хо, обращаясь к окружающим. — Заморские дьяволы грозят нам разбоем в нашей великой стране. Нет больше терпения переносить их дерзость. Весь народ, все верные должны дать им отпор, дабы не посмели они более тревожить покоя великого Дракона.

— Смерть им! — пронеслось в толпе.

— Да будет так! Но те, кто засели там, должны быть пощажены! — и Синь-Хо указал в сторону европейского квартала. — Однако нельзя нам оставить в покое тех, кто в городе нашем, в древней столице страны Неба, сам нарушает права гостя и становится врагом радушно принявшему их народу. Пощадите их жизнь, но пусть ужасом будут полны их сердца. Пусть страх смерти не даст им покоя ни на мгновение, пока они сами не уйдут из нашей страны. Борьба неизбежна. Оружие пусть решит участь нашей Родины. Все верные пусть поднимутся на защиту Китая и будут все, как один, и один — как все!

Синь-Хо сделал величественный жест рукой, как бы повелевая всем разойтись.

С громкими криками хлынула толпа с площади в узкие улицы, ища себе новых жертв, готовая на всякое дело разрушения.

Сын Дракона, между тем, заботливо усадил в паланкин совершенно обессилевшего Вань-Цзы и приказал нести его в Императорский город.

Начинало темнеть, наступила ночь 3-го июня.

Все, кто только мог в Посольской улице покинуть свои дома, поспешили выйти на стену. Чувствовалось, что эта ночь будет более тревожна, чем все предшествовавшие.

Угнетённое настроение было заметно. Не слышалось прежних хвастливых разговоров и смеха; все примолкли, ожидая, чем разразится стоявшая в Китайском городе странная тишина.

Недавно ещё кипевший волнением город вдруг затих. Со стены улицы его казались вымершими, не видно было ни боксёров, обыкновенно в это время скоплявшихся на площадях и начинавших таинственные заклинания, ни пекинской черни.

Так продолжалось час, два. Европейцы стали успокаиваться.

— Вероятно, подходит к Пекину отряд лорда Сеймура, — громко заговорил мистер Раулинссон. — Посмотрите, как притихли. Такая тишина совершенно не в правах этих негодяев.

— Правда! Правда! — послышались восклицания. — Только близостью этого отряда и можно объяснить такое спокойствие.

— Только одно подозрительно...

— Что? Что?

— Лорду Сеймуру давно уже следовало бы быть здесь, а его всё ещё нет... Чего он медлит?

— Нам известно, как ему приходится продвигаться вперёд... Путь испорчен, приходится чинить его. Мог пройти оставшиеся несколько миль и пешим ходом... Вероятно, он — сторонник правила, что следует спешить медленно.