Александр Красницкий - В тумане тысячелетия

— Простой человек? — вскричал Велемир. — Ты лжёшь! Ничья нога не ступает в Перынской роще. Только мы, посвящённые в тайны божества, имеем право входить в неё... Никто из всех родов приильменских не осмелится нарушить священную волю богов.

— Это был не славянин, — возразил Святогор.

— Но кто же?

— Норманн Рулав!

— Рулав? Наш раб, обречённый в жертву богам! Не может этого быть! Ты лжёшь нам...

— Не лгу. Рулав жив и может подтвердить всё то, что я говорю теперь...

— И ты говорил с ним? Ты не схватил его и не привёл к нам, как должен был это сделать?

— Он спас мне жизнь, и иначе я не мог поступить.

Велемир, услыхав ответ, скрестил на груди руки и погрузился в думы.

— Отец, — прошептал ему на ухо Вадим. — Я скорее убью её, чем отдам солевару... Не моя, так и ничья...

— Погоди, — ответил жрец и повернулся к жертвеннику.

Прошло некоторое время в напряжённом молчании. Все ждали решения жреца. Даже Святогор, всё ещё державший Любушу в своих объятиях, смутился, не зная, что будет с ним дальше.

Наконец Велемир обратился к народу:

— Слушайте вы все! Слушай, Святогор! Через меня сам Перун говорит с вами... Решение его неизменно. Святогор, не иди против воли наших богов, покорись им и исполни то, что тебе сейчас возвещу я... Оставь Любушу. Пусть брачный обряд её будет совершён с Вадимом!

— Никогда! — пылко воскликнул Святогор.

— Лучше умру, чем, когда он жив, стану женой другого! — поклялась девушка.

— Слышите вы, что он говорит? Разве не ясно теперь, что прав Вадим? Перед нами отступник от Перуна, дерзающий ослушиваться его велений...

— Смерть ему! — воскликнули в толпе приятели Вадима.

— Постойте! — остановил их жрец. — Любуша, ты знаешь волю бога. Не противься ей, оставь Святогора, стань женой Вадима...

— Нет, нет, не будет этого! Святогора одного люблю, и ничьей женой, кроме его, не буду.

— Если ты не согласишься, Перун требует тебя в жертву, и ты умрёшь...

— Лучше умру! — воскликнула Любуша.

— Вместе умрём, — прошептал ей Святогор. — Только не бойся, я сумею спасти тебя...

— Тогда возьмите же их, служители Перуна, — приказал Велемир. — В цепи их закуйте, как отступников и ослушников, оба они будут принесены в жертву.

Несколько младших жрецов кинулись к влюблённым.

— Нет, этого никогда не будет! — вскричал Святогор. — Прощай пока, Любуша! Не бойся ничего, я спасу тебя!..

И с страшной силой оттолкнув от себя нескольких подбежавших к нему жрецов, молодой солевар отскочил назад.

Сочувствовавшая ему толпа плотно сомкнулась и скрыла его в своих рядах.

— Держите его! — закричал Велемир.

Но было уже поздно: Святогор скрылся в лесу.

лужители Перуна тесным кольцом окружили Любушу в то время, как другая их часть погналась за Святогором.

Собравшийся народ не принимал в этой несправедливости никакого участия. Действовали только жрецы да охранявшая Велемира стража. Все остальные не желали помогать служителям Перуна.

Любуша, гордая и смелая, стояла в кругу жрецов. Она теперь уже не плакала. Напротив, глаза её светились неподдельной радостью. Девушка знала, что возлюбленный её жив, и была вполне счастлива.

К ней подошёл Велемир, сопровождаемый толпой жрецов и приближённых. Среди них, в числе первых, был неудачливый жених Любуши — Вадим.

— Любуша! — обратился верховный жрец. — Оставь гордыню! Покорись воле богов, возвещённой через меня, и стань женой Вадима!

— Женой Вадима? Вероломного убийцы? Нет, отец, никогда... Его руки — вот эти — обагрены кровью.

— Если Вадим поступил так, то он был прав... Мы верим ему и говорим, что всякий поклоняющийся Перуну должен поступить точно так же. Отступники всегда наказывались смертью.

— Он сам бежал, как последний трус, испугавшись обыкновенного человека... Какой же он муж, глава семьи? Святогор не убежал бы...

— Перестань говорить о Вадиме, подумай лучше о себе. Ты так молода, у тебя впереди вся жизнь, все наслаждения. Говорю тебе, не отказывайся от этого. Пойдём, я принесу за вас брачные жертвы.

Тут вмешался Простен:

— Дочь, я тебе приказываю! Слышишь? Не смей ослушиваться воли Перуна! Не наполняй скорбью моё старое сердце... Не для того я растил тебя и лелеял, чтобы сейчас лишиться... Великий Велемир не уступит. Он обязан исполнить волю божества и исполнит её. Согласись...

— Никогда, отец!.. Подумай, что скажут обо мне женщины в славянских родах! — с пылом заговорила Любуша. — Никогда ещё не бывало, чтобы славянская девушка изменяла своему жениху... Имя моё будет покрыто позором. Девушкам славянским перестанут верить их возлюбленные. Будут говорить: изменишь, как изменила Святогору Любуша. И поселится в семьях славянских недоверие... Нет, отец, нет. Пусть лучше умру я, и тогда добрая память обо мне сохранится на веки вечные!

В толпе, окружавшей их, раздался одобрительный гул. Похоже, пылкие, полные убеждённости речи Любуши произвели немалое впечатление. Всех тронула её верность Святогору.

Это заметил Вадим.

— Как же так! — воскликнул он с нескрываемой обидой. — Твой Святогор, оставив тебя, бежал отсюда... Разве ты не видишь, что он не думает любить тебя? Если бы он действительно любил, как ты думаешь, ушёл бы он сейчас от тебя?

— И ты смеешь говорить это, подлый убийца?! — смело глядя ему в глаза, сказала Любуша. — Ты, поразив его, беззащитного, в страхе бежал сам при виде обыкновенного человека, не имея смелости постоять за себя... А ещё славянин! Ещё сын уважаемого старейшины могучего рода!.. Нет, не достоин ты славянского имени.

Снова по толпе пробежал гул одобрения. Вадим весь вспыхнул и с тревогой взглянул на отца, сумрачного, поникшего и, видимо, весьма подавленного этим происшествием. Только Богумила по-прежнему с любовью смотрела на своё преступное чадо.

— Не надейся более на Святогора, — хмуро заметил Велемир. — Он не избежит своей участи... Не можем мы допустить, чтобы безнаказанно оскорблялся наш великий Перун. Пойдите вы и объявите всем славянским старейшинам, чтобы явились они к нам на Перынь для суда над ослушниками. А эту упрямицу возьмите и стерегите, пока она не смирится или пока все мы не пребудем перед ликом нашего божества.

Отдав приказания, Велемир, окружённый жрецами, чинно удалился из селения.

Оставшаяся стража жреца схватила Любушу и увела её в пустую хижину. Здесь бедная девушка была оставлена одна со своими невесёлыми думами.

Ночь — светлая летняя ночь, — какие только бывают на севере, спустилась уже над засыпавшим селением. Мало-помалу успокаивались все поволновавшиеся за день его обитатели. Даже измучившийся за день старик Простен заснул. Дремала у хижины, в которой заключили Любушу, и стража.