Анатолий Домбровский - Тритогенея Демокрита

Далее он описывал предполагаемые формы атомов и возможные способы их сцепления, причины, в силу которых вещи не являются одновременным и беспорядочным смешением всех форм, а имеют свой порядок и форму; условия, при которых одни вещи возникают, а другие разрушаются; то, почему эти условия не могут уравняться во всей Вселенной и как из однообразного возникает разнообразное, из единого — множественность.

Не удержался он и от того, чтобы не записать одну мысль в книгу о Пифагоре, хотя, распределяя свое время между делами, порешил, что в книгу о Пифагоре он будет вносить записи перед сном. Вот эта мысль: «Мужествен не тот, кто побеждает врагов, но и тот, кто господствует над своими страстями. Некоторые же царствуют над городами и в то же время являются рабами женщин».

— Мешает ли им это царствовать? — спросил себя Демокрит и засмеялся. Смехом он провожал свою грусть, всколыхнувшую было его сердце.

Вторую половину дня он собирал травы на заброшенной земле. Это была скудная земля. Неудивительно, что бывший ее хозяин разорился и продал ее. Должно быть, десятилетиями он выжимал из несчастной земли все соки. И вот результат — она перемолота в пыль, смешана с камнями, лишена жизненных солей, пуста. Лишь некоторые сорняки, довольствующиеся малым, еще задержались на ней да несколько кустов винограда, черпающих соки из больших глубин.

— Только дурак мог купить такую землю, — вслух подумал о Дамасте Демокрит. — И только такой дурак, как я, мог принять ее в подарок…

Зато у самых оград, сложенных из собранных на участке камней, буйствовало разнотравье: здесь земля никогда не обрабатывалась, здесь природа сама регулировала свои силы, заботясь о вечном плодоношении.

Мир возник давно, и конец его далек. Хорошо бы людям всегда помнить об этом, чтобы не истощать землю при своей жизни и не оставлять потомкам бесплодные камни и пыль…

Он принялся собирать различные виды трав, связывать их в пучки и раскладывать на ограде. И поскольку он решил не пропускать ни одно из растений, а некоторые виды их не всегда росли рядом, были малочисленны и попадались лишь изредка, то ему пришлось трудиться до вечера. Но и к вечеру была завершена лишь малая часть работы.

Вся же работа, по его замыслу, должна была заключаться в полном исследовании свойств всех трав, их листьев, семян, стеблей и корней применительно к различным болезням и способам употребления в иных целях — для крашения тканей, например, для приготовления клеев, чернил, ядов против насекомых и вредных животных, приправ к пище, соков, предотвращающих скисание вина, благовоний и масел.

Смешно было бы даже думать, что такую работу можно выполнить за один день, или за один месяц, или даже за один год. Кроме того, он намеревался исследовать свойство всех камней, солей, металлов и глин, свойства всевозможных смесей и соединений, холода и тепла, света и темноты, живого и мертвого.

Этому он решил посвящать в течение всей жизни вторую половину дня.

Между первой и второй половиной дня — короткий перерыв, обед.

Клита, опасаясь за его здоровье, посоветовала ему однажды поспать после обеда.

— Так делают многие, — сказала она Демокриту. — Вот и твои братья, Дамаст и Геродот, любят дневной сон.

— Нет, нянька, — ответил ей Демокрит, — я не приму твой совет. Сон днем указывает или на отягощение тела, или на беспокойство души, на расслабление или на дурное воспитание. Достаточно того, что мы спим ночью. Вот и солнце, нянька, никогда не исчезает с небосклона в середине дня.

— Животные спят, насытившись, — пыталась спорить с Демокритом нянька.

— Да, — согласился он. — Но ведь ни о чем другом, кроме насыщения, они и не заботятся. Желаемое достигнуто — можно отдохнуть. Когда я достигну желаемого, я тоже отдохну. Боюсь только, нянька, что моей жизни не хватит на то, что я задумал. Сон, конечно, необходим, но он отнимает время у трудов. Все же, я думаю, что лучше подражать солнцу, чем животным, Клита. Следовало бы, конечно, подражать богам, но я не знаком ни с одним из них.

Клита замахала на него руками.

— Вот и твои животные, которых ты приводила мне в пример, — засмеялся Демокрит, — кажется, не знают богов.

— Зато боги знают о них, — сказала Клита.

— И обо мне?

— И о тебе.

— Интересно, что они знают обо мне. Не слышала ли ты чего?

— Того, что говорят боги, не слышала. Слышала, что люди говорят.

— И что же они говорят?

— Что братья твои стыдятся тебя; что промотал ты наследство, полученное от отца; что не желаешь обрабатывать землю, подаренную тебе, что живешь на средства своей няньки-рабыни… — Клита заплакала, закрыла лицо руками.

— Что еще? — спросил Демокрит, мрачнея.

Клита молчала. Он шагнул к ней, положил ей руки на плечи.

— Что еще? — повторил он сурово.

— Ничего больше, — хотела было увернуться Клита, но он сжал ей плечи, приказал говорить.

— Не молчи! — сказал он. — Не молчи! Клита, я хочу знать, что болтают обо мне на базарной площади. У всякой болтовни есть источник. Я хочу определить, где этот источник, кто злословит обо мне.

— Говорят еще, что ты, дав Алкибии свободу, все же не отпускаешь ее, добиваясь ее любви…

— Ты все это слышала своими ушами, Клита? Ты ничего не выдумала?

— Ничего.

Он отпустил плечи няньки, обнял ее, погладил по голове.

— Ты-то ведь знаешь, что это не так, Клита?

— Знаю.

— Все базарные сплетники не стоят прядки твоих волос, — сказал Демокрит. — Твое слово защитит меня перед богами, а люди мне не сделают зла.

Он ушел за дом, опустился на свою каменную скамью и долго сидел, ничем не занимаясь, хотя его ждали травы и камни — предмет его послеобеденных исследований.

Потом он услышал во дворе голоса и пошел посмотреть, кто там разговаривает. Двое юношей стояли у дома и требовали от Клиты, чтобы та проводила их к нему, к Демокриту. Увидев его, они замолчали. Демокрит подошел к ним, спросил, чего они хотят. Юноши переглянулись, посмеиваясь.

— Ты Демокрит? — спросил тот, что был повыше ростом.

— Да.

— Говорят, что ты предсказываешь погоду, излечиваешь больных и знаешь первопричины всего сущего. Так ли это? — спросил все тот же юноша.

— И правда ли, что ты презираешь богатство? — спросил второй.

— Сначала скажите мне, кто вы, чтобы я не подумал, будто вы плохо воспитаны, — сказал Демокрит. — Потом я отвечу на ваши вопросы, если найду, что они заданы не из праздного любопытства.

Судя по тому, что одежды юношей были из хорошей шерсти, что на ногах у них были крепиды на толстых многослойных подошвах, которые надежно защищали их от острых камней, юноши принадлежали к богатым семьям. Об этом же говорил и тот аромат, который они источали — аромат дорогих масел. У обоих в руках были резные, инкрустированные самоцветами посохи. Тот, что был повыше ростом, носил на плече дорогую застежку.