Марк Твен - Жанна д'Арк

Как хороша, как хороша и полезна в этом мире легкая безобидная шутка! Она придает бодрости, делает нас человечнее, очищает от плесени наши сердца. Невинная ловушка, придуманная для Катерины, наглядно показала, какую нелепость она требовала от Жанны. Забавно, не правда ли, если хорошенько всмотреться? Даже Катерина перестала плакать и рассмеялась, представив себе удивление англичан, узнавших причину, почему французский главнокомандующий уклонился от участия в сражении. Она поняла, — это было бы им только на руку.

Мы опять принялись за сочинение письма, и, конечно, никто из нас больше не предлагал вычеркивать фразу о ранении. Жанна чувствовала себя прекрасно, но когда она начала передавать приветы всем прежним подружкам и сверстницам, товарищам детских игр, ей представилось наше село, Волшебное дерево, цветущие луга с пасущимися на них овцами, вся мирная прелесть нашего скромного уголка. Жанна перечисляла знакомые имена с нарастающим волнением, а когда дошла очередь до Ометты и Манжетты, она не могла сдержаться — голос ее пресекся, и она остановилась. Выждав с минуту, Жанна сказала:

— Передайте им мою любовь, мою горячую любовь, любовь от всего сердца! Не видеть мне больше родного дома. Никогда!

В это время вошел Паскерель, духовник Жанны, и представил храброго рыцаря, сьера де Рэ, посланного к нам с поручением. Рыцарь сообщил, что ему велено передать от имени совета следующее: поскольку замечательных свершений уже достаточно, надежнее и лучше довольствоваться тем, что бог дал; город хорошо снабжен продовольствием и в состоянии выдержать длительную осаду, а следовательно, было бы разумно снять войска с того берега реки и перейти к обороне. На том совет и порешил.

— Неисправимые трусы! — воскликнула Жанна. — Вот для чего они уговаривали меня оставить войско, с таким усердием ссылались на мою усталость. Передайте мое распоряжение не совету — я не стану разговаривать с этими переодетыми служанками, — а настоящим мужчинам: бастарду и Ла Гиру. Скажите им, что армия останется на месте, и если приказ не будет выполнен, ответственность ляжет на них. И еще скажите, что завтра утром наступление возобновится. Можете идти, любезный сьер.

Затем Жанна обратилась к своему священнику: — Встаньте пораньше и весь день не отлучайтесь от меня. Завтра мне предстоит много работы и меня ранят в ключицу.

Мы поднялись на заре и после мессы выступили в поход. В зале нас встретил хозяин дома. Добрый старик сетовал, что Жанна отправляется в такой трудный путь не позавтракав, и просил ее задержаться и чего-нибудь поесть. Но у нее не было времени, а точнее — терпения, ибо она горела желанием как можно скорее захватить последнюю вражескую крепость, взятие которой завершило бы первый этап борьбы за освобождение Франции.

Старик Буше нашел другой предлог:

— Обратите внимание, мы, бедные осажденные жители города, за столько месяцев почти забыли вкус рыбы, но теперь мы опять запаслись рыбой, и все благодаря вам. У нас превосходный лещ на завтрак. Отведайте, прошу вас.

— O, скоро у вас будет вдоволь рыбы, — ответила Жанна. — Сегодня весь берег реки у города перейдет в ваше полное распоряжение.

— Ах, ваше превосходительство, вы трудитесь для нашего блага, это я знаю. Но мы не так уж много и требуем, даже от нас. Разве можно сделать все в один день, ведь у вас впереди целый месяц, — не спешите, останьтесь и поешьте хорошенько. Есть пословица о рыбаке, который дважды в день переправлялся в лодке через реку: сначала рыбку съешь, а потом лови, — поймал, не поймал — голодным не будешь.

— Эта пословица ко мне не подходит, так как сегодня я только один раз переправлюсь в лодке.

— Ах, не говорите этого! Разве вы не вернетесь к нам?

— Вернусь, но не в лодке.

— А как же тогда?

— По мосту.

— Вот еще — по мосту! Зачем же так шутить, дорогой генерал? Вы лучше послушайте меня. Рыба чудесная.

— В таком случае оставьте мне, пожалуйста, кусочек на ужин. Я еще приведу с собой какого-нибудь англичанина, и на его долю не забудьте оставить.

— Что ж, поступайте, как знаете. Но кто постится, тот не способен совершать подвиги. Как говорят: постился-постился, да и с силенкой простился. Когда же вы думаете вернуться?

— Когда сниму осаду Орлеана. Вперед!

Мы ускакали. Улицы были запружены горожанами и войсками, но выглядело все это мрачно. На лицах ни одной улыбки, всюду — уныние, словно на людей навалилось тяжкое бедствие, убившее надежды и предвещавшее смерть. Для нас это было непривычно и удивительно. Но едва появилась Дева, как все вокруг пришло в движение, все с нетерпением спрашивали друг у друга:

— Куда она мчится? Куда так торопится? Жанна в ответ воскликнула:

— А как вы думаете, куда? Штурмовать Турель.

Невозможно описать, какое впечатление произвели эти несколько слов. Глубокая печаль сменилась радостью, восторгом, безумием. Могучее «ура» потрясло воздух и покатилось по улицам, в одно мгновение вдохнув жизнь в мертвенно-унылую толпу, пробудив в ней желание действовать, волю к борьбе. Солдаты отовсюду стекались под наше знамя; многие из горожан хватали копья, алебарды и присоединялись к нам. По мере продвижения вперед силы наши все умножались, а громкое «ура», не затихая, неслось даже из раскрытых окон, переполненных возбужденными жителями.

Выяснилось, что совет приказал запереть Бургундские ворота и выставил перед ними сильную охрану под командой отважного Рауля де Гокура, орлеанского бальи, с приказанием не выпускать Жанну из города, дабы сорвать намеченную атаку на вражеский форт. Сей постыдный акт и был причиной всеобщего уныния. Теперь это чувство исчезло, горожане верили, что Дева отменит распоряжение совета, и не ошиблись.

Когда мы достигли ворот, Жанна велела Гокуру открыть их и пропустить ее.

Он ответил, что это невозможно, сославшись на имеющееся у него строжайшее указание. Жанна возразила:

— Надо мной никто не властен, кроме короля. Если у вас есть королевский приказ, покажите.

— Сознаюсь, у меня нет такого приказа, генерал.

— В таком случае — прочь с дороги или вы будете отвечать за последствия.

Он принялся спорить, доказывая свою правоту, ибо, как и все прочие представители оппозиции, предпочитал словесные схватки конкретным делам. Жанна оборвала его болтовню краткой командой:

— В атаку!

Мы ринулись вперед и без труда миновали ворота. Приятно было видеть удивление бальи, не ожидавшего такого напора. Впоследствии он рассказывал, что его речь прервали именно в тот момент, когда он собирался выдвинуть свой самый веский довод, бесспорный и неотразимый, после чего она бы вернулась наверняка.

— О, конечно, ты бы убедил ее! — иронически согласился с ним его собеседник.