Марк Твен - Жанна д'Арк

— Предание гласит, — сказала Катерина, — что эти духи никогда не являлись, а лишь издавали звуки, которые можно было слышать. Когда-то комната была шире, и стена в противоположном конце ее возведена позже, чтобы отгородить узкую каморку. С этой каморкой нет никакого сообщения, а может быть и есть — не знаю, во всяком случае, она лишена света и доступа воздуха. Перед вами темница, таинственная темница. Оставайтесь здесь и все хорошенько примечайте.

На этом пояснения окончились, и она вместе с родителями удалилась, оставив нас одних. Когда их шаги замерли в пустынных каменных коридорах, наступила зловещая тишина, наводившая на меня больший ужас, чем наш недавний безмолвный переход мимо вражеских бастилий. Мы сидели молча, поглядывая друг на друга, и легко было заметить на лице каждого признаки самого скверного настроения. Чем дольше мы сидели, тем более напряженной и жуткой становилась тишина; а когда вокруг дома начал завывать ветер, мне стало так страшно, что я вот-вот готов был набраться храбрости и открыто проявить свою трусость. Мне кажется, совсем не стыдно бояться привидений, если учесть, как беспомощен смертный, оказавшись в их власти. Но хуже всего то, что они были невидимы. Кто знает, может быть, они сейчас здесь вместе с нами. Я чувствовал какие-то странные прикосновения к моим плечам, кто-то легко тащил меня за волосы, — я отшатывался и корчился, потеряв всякий стыд, ибо видел воочию, что мои товарищи испытывают такое же беспокойство и делают то же самое. Минуты казались вечностью. Лица у всех стали восковыми, и мне представилось, будто я нахожусь среди сборища мертвецов.

Наконец, раздались слабые, медленные, таинственные удары: бом!.. бом!.. бом!.. Колокол на башне возвещал о наступлении полночи. Когда замер последний звук, снова наступила гнетущая тишина. Я по-прежнему пристально всматривался в восковые лица и опять чувствовал странные, неприятные прикосновения.

Прошла одна минута, две, три, и вдруг мы услышали глубокий протяжный стон. Все вскочили и замерли, дрожа от ужаса. Стон доносился из маленькой темницы. Снова тишина — и снова протяжный стон, прерываемый глухими рыданиями и жалобными воплями. Затем послышался другой, более низкий и не такой отчетливый голос, — казалось, кого-то пытаются утешить. Наконец, оба голоса слились в один. Рыдания то ослабевали, то усиливались, выражая то скорбную покорность, то бурное отчаяние. Наши сердца болезненно сжались и готовы были разорваться.

Однако звуки были так естественны, так человечны и так трогательны, что мысль о призраках сразу покинула пас. Сьер Жан де Мец нарушил молчание:

— Давайте-ка, снесем эту стену и освободим несчастных пленников! А ну, за топоры!

Карлик выскочил вперед, размахивая своей огромной секирой; другие, схватив факелы, бросились за ним. Бах!.. бах!.. трах!.. Посыпались вековые кирпичи, и в миг образовалась брешь, через которую смог бы пролезть даже бык. Мы ринулись внутрь с факелами.

И что же мы там нашли? Пустоту. На полу валялись заржавленный меч и полуистлевший веер.

Теперь вам, как и мне, известно все. Подберите эти трогательные реликвии и, насколько позволит ваша фантазия, сочините рыцарский роман о давно исчезнувших узниках таинственной темницы.

На следующий день Жанна вновь хотела напасть на врага, но был праздник вознесения, и благочестивый совет подлецов-генералов оказался чересчур набожным, чтобы осквернить праздник кровопролитием. Однако втайне они осквернили его заговорами, — такое дело было им и по сноровке и по усердию. Они решили начать операцию, с их точки зрения, наиболее выгодную при сложившихся обстоятельствах, а именно: произвести ложную атаку на главную крепость противника со стороны Орлеана, а затем, выждав, когда англичане ослабят другие более важные форты по ту сторону реки, чтобы оказать поддержку главной крепости, переправиться всем войском через реку и овладеть этими фортами. Это дало бы возможность захватить мост и очистить дорогу на городок Солонь, находящийся на не занятой врагом территории. Последнюю, заключительную часть своего плана они решили скрыть от Жанны.

Но Жанна вмешалась, захватив их врасплох. Она спросила, к чему они готовятся и что намерены предпринять. Они ответили: принято решение завтра утром атаковать главную английскую крепость со стороны Орлеана. Разговор оборвался.

— Хорошо. А что дальше? — спросила Жанна. — Ничего. Это все.

— Могу ли я поверить этому? Иначе говоря, могу ли я поверить, что вы лишились рассудка? — Затем, обратившись к Дюнуа, она спросила: — Бастард, вы человек трезвого ума, скажите: если атака состоится и форт будет взят, что мы от этого выиграем?

Бастард заколебался, а потом, не отвечая на заданный вопрос, начал рассуждать вообще.

Жанна перебила его:

— Довольно, любезный бастард, ваш ответ мне ясен. Если сам бастард не может вразумительно объяснить, для чего нам нужна эта крепость, что же говорить об остальных? Вы теряете драгоценное время. Ваша затея бесполезна и ничего, кроме вреда, не принесет. Вы что-то скрываете от меня? Бастард, я убеждена, у совета есть более полный план. Изложите мне его смысл, не вдаваясь в подробности.

— План тот же, что и семь месяцев тому назад, а именно: запастись провиантом для продолжительной обороны, надежно укрепиться и истощить англичан.

— Видит бог! Разве семи месяцев было недостаточно? Неужели вы хотите продлить осаду еще на целый год? Бросьте малодушничать! Англичане уберутся отсюда через три дня!

— Ах, генерал, генерал, будьте благоразумны! — воскликнуло сразу несколько человек.

— Для чего? Чтобы умереть с голоду? И это вы называете войной? А теперь слушайте, если сами не знаете. Новые обстоятельства изменили ход дела. Главное направление удара переместилось. Теперь оно по ту сторону реки. Необходимо захватить укрепления, господствующие над мостом. Англичане понимают, что если мы не дураки и не трусы, то попытаемся сделать это, и очень благодарны вам за проявленное благочестие, из-за которого мы потеряли день. Зная, что должно случиться завтра, они сегодня же вечером укрепят свои форты у моста, перебросив силы с этого берега реки. Вы ничего не выиграли, а лишь упустили время и осложнили выполнение нашей задачи, ибо мы все-таки переправимся через реку и возьмем укрепления, прикрывающие моет. Скажите правду, бастард, разве совет не понимает, что у нас нет иного пути, кроме того, который я предлагаю? Дюнуа признался, что совет действительно считает такой план весьма желательным, но, к сожалению, практически невыполнимым. И он всячески оправдывал совет, говоря: поскольку самым реальным и разумным является расчет на продолжительную осаду и истощение англичан, вполне естественно, совет был до некоторой степени напуган слишком решительными намерениями Жанны.