Мадлен Миллер - Песнь об Ахилле

Я кивнул, и он пододвинул к себе стул. Руки у него были загрубевшими и мозолистыми, такими бы плуг держать, однако манеры его выдавали человека не простого рода. Стараясь потянуть время, я встал и подошел открыть ставни, надеясь хоть так стряхнуть с себя сонливость и обрести ясность ума. Я не мог представить, зачем кому-либо могло потребоваться говорить со мной. Вот разве что он явился, чтобы требовать от меня исполнения клятвы. Я обернулся к нему.

— Кто ты?

Он рассмеялся. — Хороший вопрос. Я, разумеется, был непростительно груб, врываясь вот так в твой покой. Я один из военачальников великого царя Агамемнона. Езжу с острова на остров и беседую с многообещающими молодыми людьми вроде тебя, — он чуть заметно склонил голову в мой адрес, — о том, чтобы присоединиться к войску, что отправляется против Трои. Ты слышал о войне?

— Да, я об этом слышал.

— Хорошо, — он усмехнулся и вытянул ноги перед собой. Свет вечернего солнца упал на его ногу, и я увидел ярко-розовый шрам на загорелой коже его правой голени, от подъема до колена. Розовый шрам. Внутри у меня все оборвалось, словно я сорвался с самой высокой из скал Скироса, и меня не ждало ничего, кроме долгого падения в море. Теперь он стал старше, конечно, и выглядел крепче, муж в полном расцвете зрелости. Одиссей.

Он что-то сказал, но я его не слышал. Я словно перенесся в залу Тиндарея, вспоминая внимательные, смышленые темные глаза, которые ничего не могли пропустить. Узнал ли он меня? Я внимательно смотрел на его лицо, но прочесть в нем смог лишь ожидание. Он ждет, что я отвечу. Я постарался приглушить свои страхи.

— Прошу прощения, я не расслышал. Что ты сказал?

— Ты хотел бы? Воевать вместе с нами?

— Не думаю, что вам самим это нужно. Из меня плохой воин.

Рот его искривился в усмешке. — Забавно — так говорят все, кого бы я ни приглашал. — Тон его был легок и беспечен, словно он просто делился удачной шуткой, а не бросал вызов. — Как твое имя?

Я постарался, чтобы это прозвучало так же обыденно, как его речь. — Хиронид.

— Хиронид, — повторил он. Я внимательно наблюдал, ожидая, что он мне не поверил — но ничего такого в нем не заметил. Напряжение мое немного спало. Конечно, он меня не узнал. Со своих девяти лет я очень переменился.

— Ну что ж, Хиронид, Агамемнон сулит золото и славу всякому, кто станет сражаться в его войске. Война, судя по всему, будет недолго, так что мы вернем тебя домой еще прежде следующей осени. Я пробуду тут еще несколько дней и надеюсь, что ты подумаешь хорошенько. — Он хлопнул ладонями по коленям в знак того, что разговорт окончен, и встал.

— И все? — я ожидал, что он станет долго убеждать меня, пытаться заставить.

Он рассмеялся почти дружелюбно. — И все. Полагаю, мы увидимся за ужином?

Я кивнул. Он вроде бы совсем собрался уходить, но остановился. — Забавно, знаешь ли — я все думаю, не встречал ли я тебя раньше.

— Сомневаюсь, — быстро сказал я. — Я тебя не знаю.

Несколько мгновений он изучал мое лицо своим внимательным взглядом, затем, сдаваясь, пожал плечами. — Должно быть, я спутал тебе с другим молодым человеком. Знаешь, как говорят — чем старше становишься, тем хуже память, — тут он задумчиво потеребил бородку. — А кто твой отец? Может, я его знаю.

— Я в изгнании.

Он изобразил сочувствие. — Сожалею о том. Откуда ты?

— С побережья.

— Северного или южного?

— Южного.

Он с сожалением покачал головой. — А я был готов поклясться, что ты с севера. Откуда-то из Фессалии, скажем. Или из Фтии. Так же округло выговариваешь гласные, как они.

Я сглотнул. Во Фтии согласные звучали жестче, чем в других местах, а гласные — звучнее. На мой слух это звучало отвратительно, пока я не услышал, как говорит Ахилл. Я и не думал, что до такой степени усвоил эту манеру.

— Я… этого не знал, — промямлил я. Сердце заколотилось. Только бы он ушел.

— Боюсь, всякие ненужные сведения это мое проклятие, — он будто воспрял духом, снова эта легкая улыбка. — Не забудь найти меня, если вдруг решишь ехать с нами. Или если ты случайно узнаешь о другом подходящем молодом человеке, с которым мне стоило бы переговорить. — Дверь за ним закрылась.

Позвонили к обеду и коридоры заполнились слугами, несущими блюда и кресла. Когда я вошел в зале, мой посетитель был уже там; вместе с еще одним незнакомцем он стоял рядом с Ликомедом.

— Хиронид, — Ликомед сразу заметил меня. — Это Одиссей, правитель Итаки.

— Да хранят боги хозяев, — молвил Одиссей. — Только покинув тебя, я осознал, что так и не сказал своего имени.

А я не спросил оттого, что знал его. Это было промашкой, но не безнадежной. Я изумленно взглянул на него. — Так ты царь? — и пал на колени, наилучшим образом выражая почтительное смирение.

— Вообще-то, всего лишь царевич, — растягивая слова, проговорил третий, бывший с ними. — Царь — это я. — Я взглянул на говорившего — глаза у него были такого светлого коричневого цвета, что казались желтыми. Взгляд острый. Черную бороду он стриг коротко, что подчеркивало его жесткое лицо с будто вырубленными чертами.

— Это Диомед, царь Аргоса, — сказал Ликомед. — Спутник Одиссея. — И еще один жених Елены, хоть я и не помнил о нем ничего, кроме имени.

— Господин, — я склонился перед ним. Мне даже не пришлось опасаться, что он меня узнает — он уже отвернулся и не смотрел на меня.

— Ну что ж, — Ликомед указал на стол. — Прошу к трапезе.

За ужином к нам присоединились придворные Ликомеда, и я был рад затеряться среди них. Одиссей и Диомед по большей части не обращали на нас внимания, занятые беседой с царем.

— Как живется в Итаке? — учтиво спрашивал Ликомед.

— В Итаке хорошо, благодарю, — отвечал Одиссей. — Я оставил там жену и сына, оба в добром здравии.

— Спроси его о жене, — сказал Диомед. — Он обожает говорить о ней. Ты слышал о том, как он с ней встретился? Это его любимая история. — В тоне его была едва скрытая дразнящая насмешка. Сидящие вокруг меня бросили есть, ожидая, что будет дальше.

Ликомед посмотрел на обоих гостей, затем решился. — И как же ты встретил свою жену, царевич Итаки?

Если Одиссей и почувствовал неловкость, он этого не показал. — Благодарю за вопрос. Когда Тиндарей искал супруга Елене, соискатели прибыли изо всех краев. Уверен, ты это помнишь.

— Я уже был женат, — сказал Ликомед. — Я не поехал.

— Конечно. А эти были, боюсь, слишком молоды, — он послал мне улыбку, а потом снова повернулся к царю.

— Мне повезло прибыть прежде всех остальных. Царь пригласил меня трапезовать с его семейством — Еленой, ее сестрой Клитемнестрой и их двоюродной сестрою Пенелопой.

— «Пригласил», — глумливо проговорил Диомед. — Так, значит, называется, когда соглядатай подглядывает из зарослей папоротников?