Сергей Мосияш - Одиссея батьки Махно

Махно, привыкший по-партизански нигде долго не задерживаться, спешил и в Мариуполе, приказав день и ночь вести отгрузку угля, благо в трофеях, кроме бронепоезда, было 18 исправных паровозов с подвижным составом. Реквизировав в банке полтора миллиона, Нестор передал деньги Ольховику:

— Макарыч, нанимай рабочих, горожан, плати, не жадничая. Не могу бойцов трудить, надо Волноваху удержать, пока не вывезем в Гуляйполе все трофеи.

Не стал батька и сам жадничать, по просьбе начдива, переданной ему в телеграмме, отгрузил по эшелону угля в Александровск и в Екатеринослав. Но, конечно, главным адресатом было Гуляйполе:

— Надо пустить все предприятия, — мечтал он. — Рабочие тоже должны трудиться, а не только крестьяне.

С 1 апреля под Волновахой и вдоль моря начались ожесточённые бои, поначалу удачные для бригады. В первый же день была взята Ново-Николаевская, от которой до Таганрога оставалось 70 вёрст. Махно лично водил в атаку бойцов, что всегда было вдохновляющим моментом для рядовых. Видя впереди цепи его белую папаху, многие кричали упоённо:

— За батьку, за Махно! Ур-р-а-а.

И уж тогда ломились так, что никакая стрельба их не могла остановить. Дошла и до белых слава отчаянного непобедимого повстанца, и нередко одно его имя заставляло роты трепетать.

2 апреля были освобождены Весело-Вознесенка, на море, Стила и Бешево на линии Волноваха — Кутейниково. Однако белые понимали, что с потерей Кутейникова будет перерезано сообщение Таганрога с Донбассом и тогда нависнет угроза над самим главнокомандующим Деникиным и его штабом.

Появляясь в штабе, Махно, вникая в оперативную обстановку, ругался, имея в виду комдива:

— Чёрт его попёр в Крым, нам бы сейчас эти полки — мы бы прижали Деникина к стенке. Виктор, попроси у главкома первую бригаду к нам в помощь.

— Григорьев нацелен на Одессу, Нестор.

— Плохо, очень плохо, разбросали дивизию. Добром это не кончится. Как там у Дыбенки?

— Да вроде пока успешно. Сиваш форсировали, бригада вышла в тыл укреплений и уже взяли Перекоп. Белые бегут к портам.

— Хорошо бы всё удалось, как он задумал. Эх, где там Красная Армия?

— Нестор, даже будь здесь Дыбенко, вряд ли бы мы прижали Деникина к стенке. Над ним висят четыре армии Красных и пока ничего не могут.

— Так в чём же дело?

— Господи, Красная Армия набирается из крестьян, их не успевают толком обучить. При первом же серьёзном нажиме белых они бегут. Наши повстанцы гораздо надёжнее в бою. Если б не тиф. Мы не успеваем отправлять больных в тыл. В Гуляйполе все госпиталя переполнены.

— Ты был там?

— Да, я ездил на совещание штабов.

— Что решили?

— Решено на 10 апреля собрать 3-й съезд Советов. Надо разобраться в обстановке. Голик считает, что нас так плохо снабжают для того, чтобы обессилить, а потом добить.

— Ох, уж эта контрразведка, вечно что-то выдумывает.

— Не скажи. В Александровском уезде проводит «чистку» экспедиция какого-то наркомвоена Межлаука, они преследуют и расстреливают наших. Из-за разгула чекистов происходят восстания крестьян в Киевской, Черниговской, Полтавской и даже Херсонской губерниях.

— В Херсонской? Это уже рядом.

— Так что Красной Армии не до Деникина, надо подавлять восстания. И какой у неё может быть боевой дух, если вчерашнего крестьянина, одетого в шинель, заставляют стрелять в таких же землепашцев.

— Чёрт его знает, что за головотяпство, — сердился Нестор. — Большевики рубят сук, на котором сидят. И вроде умные люди — Ленин, Троцкий. Я слушал в Москве Троцкого, говорит так, что сердце радуется. Грешным делом, завидовал: мне бы так научиться. А они вон как. Дорвались да власти и все свои обещания народу: землю, заводы — кобыле под хвост. Теперь давай назад, то на шее мужика сидел помещик, теперь государство садится, да, кажется, ещё крепче. Неужели они не видят, что губят революцию?

— Вот поэтому и решено было созвать съезд. Озеров отправил телеграмму и начдиву, пригласил. Может, приедет?

— Вряд ли, у него там на очереди Симферополь и Севастополь.

Рано утром Лютый растолкал спавшего Махно:

— Батька, вставай. Беда! Белые прорвали фронт.

— Где?

— На участке 9-й дивизии. Конница Шкуро тысяч в пять сабель.

— Где Белаш?

— Он в штабе, у Телеграфа, с Озеровым.

Махно влетел туда, подбежал к Озерову:

— Ну, Яков, показывай, где прорыв?

— На левом фланге от станции Желанная до Еленовки, держала 9-я дивизия Красной Армии, которой на данный момент не существует.

— Это что? Такая дырка?

— Я бы сказал дырища, без малого в 100 вёрст.

Махно выматерился грязно и длинно:

— Куда ж они там, суки, смотрели?

— Это то, о чём я тебе вчера говорил. На Красную Армию надёжа, как на весенний снег.

— Куда нацелен рейд Шкуро?

— По нашим тылам. Движется в направлении Гришина.

— Значит, на северо-запад, а там на Александровск и дальше на Екатеринослав.

— Вот телеграмма командующего: он сообщает, что Шкуро уже в 11 верстах от Гришина и его практически некому остановить. Под Чаплином стоят несколько эшелонов с красноармейцами, но командиры не могут заставить бойцов выйти из вагонов.

— Выходит — отказываются воевать. Голову на отсечение — это результат большевистской земельной политики, — уверенно сказал Нестор.

— Вполне возможно, но нам от этого не легче.

— Яков Васильевич, — обратился Нестор к Озерову. — Отдайте распоряжение нашим фронтовым командирам останавливать бегущих красноармейцев разбитой дивизии, паникёров разоружать, остальных в строй, в окоп. Виктор, свяжись с Гуляйполем, пусть создают ополчение и внимательно следят за передвижением Шкуро. Отправь туда трофейный бронепоезд.

Пока Белаш разговаривал по телефону, Махно уже был у телеграфиста. Белаш подошёл к нему:

— Застал на месте только Зиньковского, сказал, отправит немедленно.

— Товарищ комбриг, вот телеграмма от главкома, — доложил телеграфист, держа в руке скрученную спиралью ленту.

— Читай.

— Из Екатеринослава в 13 часов, Мариуполь, Волноваха, Махно по нахождению. В связи с создавшейся ситуацией приказываю для усиления вашего фронта на линии Волноваха—Мариуполь оставить взятые станции по направлению Кутейниково и Новониколаевскую у моря. Исполнение доложите. Для облегчения положения начдив Дыбенко предлагает просить командарма-13 ударить со стороны Луганска.

Антонов-Овсеенко.

— Чёрт подери, мне стыдно отдавать приказ Тохтамышеву и Дерменжи к отступлению. Им же по берегу до Таганрога менее 70 вёрст.

— Что делать, придётся.

— А чем может 13-я армия облегчить наше положение?

— A-а, это фантазии начдива, не хочет из Крыма вылезать. 13-я армия если ударит по Добровольческой, то сама же и поскачет от неё линялым зайцем. Она ничуть не лучше 9-й дивизии.