Памела Шоневальд - Когда мы были чужие

— Так делала София.

Все это было абсолютно непонятно: и отрывистая резкость Витторио, и неожиданное исчезновение Софии. Она ни разу не упоминала, что у нее есть сводная сестра, и в понедельник словом не обмолвилась, что ждет в пятницу в гостей. Даже если эта сестра приехала неожиданно, почему она не может помочь нам в клинике или хотя бы просто побыть здесь?

Вечер начался без особых сложностей. Сначала мать привела двух детей, у которых завелись вши. Я побыстрей их спровадила, велев ей смазать им головы керосином, замотать тряпкой, а на ночь как следует вычесать насекомых. Затем один за другим пошли простуженные пациенты, которые громко кашляли хором. Все они получили лекарство и простейшие советы. От диспепсии мы дали больному нитрат висмута. Сверившись с записями Софии, каменщику с ревматизмом я выдала настойку аконита. Младенцам, вялым и ослабленным от поноса, мы рекомендовали обычные в таких случаях средства. Но не смогли посоветовать ничего внятного молодому ирландцу, работающему в колбасном цеху — у него неожиданно отнялась правая рука. Не знали мы, и что делать с сербским мальчиком, скрюченным от боли в ногах, который страшно завыл, когда мы попытались их разогнуть. Их обоих, а также поляка с дергающейся щекой и старуху, утверждавшую, что у нее в животе ворочается что-то тяжелое, отправили в больницу, и я начала прибираться в комнате.

— София будет здесь завтра? — спросила я, но Витторио пошел открыть дверь, заслышав чей-то негромкий стук.

Вернувшись, сказал по-итальянски:

— Это к вам, какая-то горбатая американка. Разберитесь с ней как можно быстрее и дайте мне знать, когда она уйдет.

Затем нетерпеливо махнул рукой, приглашая Дэйзи войти.

На ней было чистое, скромное платье, волосы гладко зачесаны и лицо не накрашено. Ситец топорщился на горбатой спине, однако Дэйзи гордо прошла к столу, положила два серебряных доллара и сказала:

— За визит на дому.

Витторио взял деньги и оставил нас вдвоем. Дэйзи села на стул, сложила руки на коленях, как школьница, и с любопытством огляделась.

— А где леди-доктор?

— Она не смогла сегодня прийти.

Дэйзи кивнула.

— Джейк умер вскоре после того, как вы вчера ушли.

— Сожалею.

Она опять кивнула.

— Ну, он хотя бы совсем не мучался. Может быть, он и услышал, что я ему сказала. В общем, часы я остановила и зеркало завесила, знаете, чтобы душа не могла себя увидеть. А потом послала за людьми доктора.

Я удивилась.

— Какими людьми доктора?

Ее карие глаза удивленно расширились.

— Вы про них не знаете, мисс? Они покупают тела бедняков, чтобы доктор мог их разрезать и посмотреть, что там у нас внутри. Они дали мне двадцать долларов серебром — сказали, так много, потому что он не старый и не порченный, ну, его ж не застрелили, да и вообще совсем в хорошем состоянии. Приличные такие люди, одеты как обычные гробовщики, и Джейка накрыли черной материей, так что соседи болтать не будут. Вынесли его вперед ногами, как на похороны. А у вас на родине нет разве таких людей, мисс? Которые на докторов работают? — Я покачала головой. — Ну, похороны стоят недешево, знаете, и, я вам уже говорила, Джейк в церковь никогда не ходил, да и не стал бы он терять хорошие деньги. Он бы так же поступил со мной, если б я отправилась на тот свет первая.

Я кивнула в полном ошеломлении. Значит, в Америке мертвых можно раздеть догола, разрезать по кускам, вывернуть наизнанку и подробно обсудить? В Опи мы предавали земле даже воров и распоследних пьяниц. Никто не изучал их кишки и не вскрывал ребра. Впрочем, даже такая дура, как я, могла бы догадаться — без помощи «людей доктора» откуда могли бы взяться в медицинских книгах Софии все эти превосходные рисунки? Как еще мы можем изучать анатомию? И все же, незнакомые люди вскрывают грудь, выпуская на волю душу… « Какую душу? — спросила бы Молли. — Он и этого не заслужил».

— Мисс, — продолжала Дэйзи, — я хочу, чтобы вы это взяли. — Она положила на стол мужские часы-луковицу. Я помнила, как они давили мне под ребра. — Они ходят точно, а если хотите, можете их продать. Смотрите, настоящее золото. Попробуйте, какие тяжелые.

Я не притронулась к ним.

— Дэйзи, вы заплатили за вчерашний визит. Пусть часы останутся у вас… напоминают вам о нем.

— Нет, мисс, прошу вас. Вы слышали, что соседи про нас болтают, но обошлись с нами по-доброму. И мне сейчас деньги не нужны. Я отлично обойдусь тем, что дали люди доктора. В Индиану я решила не ехать. У моих кузенов в Мичигане ферма, они держат молочных коров. Дома я делала сыр, и мне это нравилось, вот я им и отправила телеграмму, а они сразу ответили: приезжай. Вообще, устала я от городских, вечно пялятся на мой горб и обзываются по-всякому. — Она отодвинула часы подальше. — В любом случае, они мне не к чему. На ферме время узнаешь по коровам. Ладно, мисс, пора мне, пойду собираться. Я уезжаю утренним поездом.

Она встала.

Я проводила ее до дверей, вернулась в комнату и продолжила прибираться. К часам я не прикоснулась. Вскоре явился Витторио, помолчал, потом кашлянул.

— Ирма, — начал он.

— Да? — я протирала спиртом шпатели для горла, стоя к нему спиной. — Там на столе лежат часы, вы бы не могли отдать их Энрико?

— Это от горбуньи? — высоким, напряженным голосом спросил он.

— Да, от Дэйзи. — Когда я обернулась и увидела его лицо, шпатель выпал у меня из рук. — Что случилось? Что-то с Софией, я знаю. Ну, говорите же.

— С утра у нее возобновились боли и на этот раз они не прошли.

— Что? — Молчание. — Витторио, какие боли?

— Она не говорила вам, что у нее стенокардия? — Я помотала головой. — Она принимала дигиталис. Вы знаете, он снимает симптомы, но не лечит.

— Стенокардия, — повторила я. — Грудная жаба. По латыни angina pectoris — «душащий грудь». София задохнулась? Нет, это невозможно. — Она в больнице, да? Скажите, в какой. Я хочу пойти к ней.

Я схватила сумку и шляпу.

— Ирма, слишком поздно. Она умерла.

— Что?

— Мне жаль, Ирма, но София умерла сегодня днем, незадолго до того, как вы пришли.

Я опустилась на стул. Смерть никогда не врывалась в мою жизнь вот так, без предупреждения, точно ястреб: камнем падая вниз, чтобы схватить мышь в траве. Как это может быть, что София умерла — вот ее инструменты, ее стул, книги, шпатель, стетоскоп? Я сжала резиновую трубочку.

— В понедельник с ней все было в порядке. Мы ходили в Саут-сайд, она поднялась на пятый этаж. Рассказывала мне про «Амбулаторию Пасифик». Хотела показать письмо от них. Нет, это невозможно! Она не была больна. Просто устала.

Витторио взял меня за руку. Значит, это правда. Она умерла. У меня так заныло сердце, будто я тоже страдаю стенокардией.

— Вы могли послать Энрико за мной в ателье.