Любовь Овсянникова - Эхо вечности Книга 2. Багдад–Славгород

По умонастроениям Борис Павлович не был пролетарием, он всю жизнь помнил проведенное с родным отцом обеспеченное детство и проявлял себя скорее обывателем западного образца, чем борцом за социальное равенство. Он так и не научился носить рабочую спецодежду, чувствовал себя в ней стесненно и после смены спешил снять. Его угнетала роль рабочего, на которую его обрекла судьба.

Одно время Борис Павлович с упоением читал художественную литературу: советские шпионские детективы, классические книги о морских приключениях, известные американские вестерны {69}, научная фантастика того времени, военные романы — были им перечитаны и даже пересказаны друзьям на вечерних посиделках. А потом он начитался этого и интерес к художественному слову у него пропал.

Он также любил поэзию, но не любую — только военную. Кроме многих стихов, знал наизусть «Василия Теркина» и «За далью — даль» А. Твардовского, с удовольствием декламировал их за столом, когда собирались фронтовики на День Победы. И даже медсестер, что ставили ему капельницы во время болезни, он развлекал чтением стихов, чем немало удивлял их, представителей духовно бедных и тупых поколений. Однажды, заметив на лице медсестры недоумение, он спросил, знает ли она, чем отличается проза от поэзии, и та не смогла ответить. Хорошо, что хоть засмущалась.

По натуре Борис Павлович был мечтателем, романтиком.

Каждый раз, когда наступал его очередной юбилей, он мечтал отметить его так, чтобы этот праздник запомнило все село. Но как это организовать, он не знал — и все ограничивалось обычным застольем с распеванием популярных песен. Правда, для таких праздников Борис Павлович приглашал настоящего живого гармониста, и это очень нравилось гостям. А еще он угощал гостей жареной рыбой, деликатесным на то время продуктом. Рыбу он сам ловил, и ее подавали к столу прямо с пылу с жару.

Он мечтал выучить своих дочерей, но совсем не хотел, чтобы они работали на производстве. Поэтому старшая дочь стала учителем, а младшая — научным работником. Совершенно в духе наивного романтика он прививал им мысль, что умного человека всегда и везде уважают, ценят и воздают по заслугам. Но очень скоро его дочкам стало понятно, что отец ошибается, что умный человек, увы, обречен только на неприятности, на то, чтобы терпеть происки завистников, избиения и интриги от конкурентов, а хуже всего — на эксплуатацию со стороны начальства. Все дыры, куда дурака не пошлют, начальники закрывают инициативными умниками, а если те прозревают и начинают артачиться — их безжалостно подстегивают. Романтизм Бориса Павловича дорого обошелся его детям...

А еще он был вспыльчив. Но и отходчив. Он мог ударить жену, если она его за что-то критиковала, отчитывала за приключения с женщинами, требовала благопристойного поведения, но уже через полчаса начинал чудить и дурачиться, показывать ей язык и всячески демонстрировать свои извинения. Извиняться ему приходилось долго, потому что Прасковья Яковлевна после этого обижалась и не разговаривала с ним по два-три дня.

В мужской компании он под горячую руку мог подраться, избить кого-нибудь. А потом сожалел об этом. Это случалось крайне редко, всего несколько раз в течение жизни, но хуже то, что улаживать такие конфликты он сам не умел. И тогда просил помощи у Прасковьи Яковлевны — она шла к пострадавшему, взывала к его лучшим качествам, извинялась перед его женой, сотворяла дипломатические чудеса и добивалась мира. Только один раз ей это не удалось и Борис Павлович загудел на полтора года в заключение. Правда, после этого кулаками уже не размахивал.

Та же история повторялась и с женщинами, которых Борис Павлович регулярно не пропускал ни одной. В долгие загулы он не пускался, но иногда ему попадались навязчивые поклонницы, возможно, старавшиеся оторвать его от семьи. Тогда он впадал в растерянность, шел к жене с раскаянием и просил отвадить от него приставучую особу.

Таких историй было больше, чем с драками, но и с ними Прасковья Яковлевна справлялась без шума и скандалов.

Какая боль на дне бессонных глаз,

Какую сердце вынесло невзгоду…

Так вот кого от гибели я спас!

Так вот кому я возвратил свободу!

Сергей Наровчатов

Профессиональная сообразительность Бориса Павловича удивляла и поражала всех, кто сталкивался с ним по работе. Ведь специально своей профессии он не учился. Что смогли ему передать первые наставники, то и стало его единственной школой ученичества.

Относительно поразительного таланта механика, присущего Борису Павловичу, лучше всего сказать словами Юрия Полякова о том, что любые способности в человеке: «... как и музыкальные, даются с рождения. Они или есть или их нет. Как у художника чувство цвета. У кого-то мышечная группа такая, что он с детства прирожденный спортсмен. Почему один парень перемахивает через коня легко, а другой падает на него животом? Кто же их научил? Никто, природа. У одного есть способности и дар, у другого нет. Почему один чувствует семантику звука, другой нет? У одного есть вербальные способности, у другого нет».

А у Бориса Павловича были способности чувствовать и понимать гармонию движений. Впоследствии, после короткого ученичества на марше, он просто много работал и нарабатывал индивидуальный опыт, создавал собственную базу данных, свою науку и стал лучшим из лучших в деле, предназначенном судьбой, достиг в нем поразительных высот, отмеченных уникальной всесоюзной наградой.

Славгородский арматурный завод, где начинал трудиться Борис Павлович и где состоялась его трудовая биография, являлся главным промышленным предприятием поселка. Во времена СССР он имел свой профиль — выпускал запорную арматуру для предприятий химической, оборонной, нефтеперерабатывающей, пищевой отраслей. И был не просто каким-то периферийным заводишкой, а уникальным предприятием союзного значения. Соответственно, и подчинялся напрямую союзному министерству химической промышленности. Но так было не всегда, так стало после модернизации.

А сразу после войны было великое восстановление — восстановление из руины.

Говорят, что без любви к труду, в частности к тому, чем человек зарабатывает на кусок хлеба, нельзя достичь настоящего мастерства. Кто знает... Возможно, секрет скрыт и не в любви, а в качествах характера, в уважении к себе?

Борис Павлович, например, достиг не только мастерства, а высших высот в своей профессии, но он не любил ее. Ему вообще не нравилось принадлежать к классу пролетариев, он тяготился этой долей и умом стремился к более сложным знаниям. Скрывать этого не стоит. За неимением другого дела он просто развлекался тем, что попало ему в руки. Он забавлялся машинами и механизмами, как дети забавляются сложными игрушками. Разгадывать тайны аварий, случающихся с оборудованием в производстве, не стоило ему больших усилий ума. Разве что физически нагружало, это да. Физически трудиться он не любил, быстро уставал, скорее всего, в силу перенесенного ранения.