Любовь Овсянникова - Эхо вечности Книга 2. Багдад–Славгород

«Получили мы станок из категории нестандартного оборудования. Паспорт на него где-то затерялся при транспортировке... История получилась та же — без паспорта его не могли запустить в работу.

Это был агрегатный станок, изготовленный по спецзаказу. Он сверлил отверстия в корпусах из спецстали... для военной промышленности. Да. Там даже марку не писали. Писали какое-то слово и расшифровки не было.

И вот сколько с тем станком ни мучились, ничего не получалось. Его и смонтировали, и установили, а воз оставался и ныне там...

Люди специально разработали и изготовили такую сложную машинерию, а эти двоечники ее запустить в работу не могут... Просто насмешка!

Правда, станок имел сложную конструкцию и запутанные рабочие схемы: все механизмы вращались на механической подаче, команда и аппарат были электрическими, а подача — гидравлическая. И она регулировалась гидропультами. И вот не могли все это вместе отладить... Вроде, есть и подача, но бессильная. Ну, неизвестно что.

Начали с ним мыкаться. Сначала им занималась цеховая служба. Потом передали станок отдельному ремонтному цеху. Ремонтники там возились-возились, пыжились и ничего не сделали... Взялся за этот станок отдел главного механика завода, уже не цеха. И там нет результата.

Пришлось обратиться в Днепропетровское специальное пусконаладочное управление. Приехал оттуда специалист, который когда-то работал у нас главным инженером. Там он тоже был каким-то начальничком... С ним приехало 2 наладчика.

Они втроем просидели под этим станком все лето! Это же изо дня в день по полной смене!

Сколько они всего перепортили, боже мой... Привезли им гидропульты, они штабелями лежали возле станка. Они их меняли-меняли, считая, что это в гидропульте что-то не так. Но так ничего и не сделали, в производство станок не внедрили. Бросили и уехали. Денежки только забрали за безрезультатное сидение под станком.

И вот дошло до того, что опять ко мне приходят за помощью. Это был зам. начальника цеха Федор Лукич Бабич, хороший мужик. Он и говорит:

— Борис Павлович, ну что делать? Скажите, что нам делать? Обидно, что станок же есть... Ну, может, вы ему что-то сделаете?

Страшно мне было за него браться — это же не серийное изделие, а изготовленное по спецзаказу. И запороть его нельзя никак!

Пошел я, однако. Посмотрел, посмотрел — паспорта нет, технической характеристики нет. Надо передоверяться личному опыту... Но не мог же я его разбирать и исследовать! Это не игрушка.

Тогда я сел и начал визуальное исследование, начал все детально осматривать, надо всем увиденным хорошо думать. И обратил внимание вот на что: поскольку подача гидравлическая и идет через гидропульт, то давление гидропульта должно контролироваться манометрами. Это же элементарно! Еле-мен-тар-но.

Тот несчастный механик, который должен был это заметить, до сих пор работает на заводе. Я обратился к нему:

— Тут, мне кажется, должны манометры стоять, над головками, над каждой. Или нет?

— Зачем они тебе?

Ушел я от него. Но ведь вижу, что на головке есть масломерные стекла, я обратил на них внимание. Это же не зря! Но кому что говорить? Кругом — стихия тупости...

Позвал я заливщика масла, его обязанность под заказ заливать в машины масла, охлаждающие жидкости.

— Ты сюда заливал масло? — спрашиваю.

— Заливал, — говорит.

Это Яворский. Он тоже до сих пор работает, можно у него спросить...

— Сколько ты залил?

— Да по 3 или по 4 ведра.

— А вот тут видишь масломерные стекла? — спрашиваю.

— Вижу.

— Так вот лей, пока тут не покажется масло.

— Да? А оно, может, забито. Что я буду... — начал он придумывать отговорки.

Мои нервы такого не выдерживают. Я его перебил:

— Я сейчас все прочищу и продую... А ты потом сделаешь то, что я говорю.

Я разобрал, все сделал... Посмотрел — там все исправное.

И что? Думаете, он меня послушался?

Только через начальника я добился своего. Этот Яворский, лентяй и упрямец, не хотел работать, упирался и отмахивался от меня. Но начальник цеха заставил его лить масло. Так он залил еще по 18 ведер в одну сторону. Оказалось, что это заправочные емкости!

Но не было же паспорта. Когда в машину залили 250 литров, она спокойно заработала! А они мучили ее на 30-ти или 40-ка литрах... И никто не сообразил...

И опять я заработал 20 рублей...»

Третьим героическим этапом работы Бориса Павловича в качестве наладчика оборудования было переоснащение производства станками с числовым программным управлением.

В этот период ему тоже пришлось немало потрудиться! Как-то так получилось, что на этих станках начали работать в основном женщины, причем из поколения его детей и внуков. Борис Павлович как узнал это, за голову схватился! Думал, что наступают гибельные времена и он никогда не научит этих работниц управлять умными машинами. А это была его обязанность.

— Но оказалось, — рассказывал он впоследствии, — что женщины намного сообразительнее мужчин, аккуратнее. Вот это стало для меня открытием. Как же мне было жаль их, что им приходится жить с такими неразвитыми, необразованными мужьями... И как я досадовал, что так долго имел предубеждение насчет женщин...

Кажется, только здесь, столкнувшись вплотную по работе, Борис Павлович разглядел нормальных женщин, поверил в их серьезность и порядочность, в их полезную роль в обществе. Воистину, прав был Конфуций, утверждавший, что не тот велик, кто никогда не падал, а тот — кто падал и вставал.

Как будто есть последние дела,

Как будто можно, кончив все заботы,

В кругу семьи усесться у стола

И отдыхать под старость от работы…

Константин Симонов

Сказать откровенно, острой необходимости строить новый дом у Бориса Павловича не было. Это предложила и на этом настояла Прасковья Яковлевна. Чем она мотивировала свои инициативы?

Первая группа аргументов касалась состояния дома.

Ее отцовский дом был выложен из глиняного лампача {74}на соломе. Это доступный и экологичный строительный материал, самый популярный в народе, другого строительного материала люди не признавали. Говорят, даже Великая Китайская стена частично сложена из глиноблоков. Ну уж если сам господин архитектор, у которого был куплен этот дом, восстанавливающий после войны те кирпичные здания, что остались после помещиков, строил себе саманный, а не кирпичный дом, то тут и возразить нечего — значит, так надо.

Дома из лампача получались не только дешевыми, но и комфортными: теплыми зимой и прохладными летом. Плохо было одно: стены такого дома надо было каждое лето ремонтировать — обрубывать лопатой разрыхлившиеся и вывалившиеся места, а также трещины, забрасывать их вальками, затем заново штукатурить и белить.