Любовь Овсянникова - Птаха над гнездом Том 2. Презирая дымы и грозы

Теперь Прасковья Яковлевна кинулась восстанавливать их. Всяческие бумаги и статусы, находящиеся в ведении местных органов, восстановила частью через суд, а частью — получением дубликатов, выданных на основе сохранившихся оригиналов учетных записей. Оформлять брак с Борисом Павловичем пришлось заново — так было меньше хлопот и затрат.

А вот с диплом об окончании Учительского института поправить дело никак не удавалось. Дубликат не могли выдать по причине, что не сохранились учетные записи о выдаче диплома — в огне войны сгорел архив института с довоенными данными. Прасковья Яковлевна обращалась и в сам университет, в составе которого одно время значился Учительский институт, и по месту его эвакуации (это был Кривой Рог), искала соучеников, готовых подтвердить факт ее учебы. Но дипломы об образовании решениями судов не подтверждались, тут нужны были оригиналы реестров по прослушанным курсам и полученным оценкам. А их-то как раз и не было. В Кривом Роге архивы тоже сгорели.

Долго это продолжалось. Прасковья Яковлевна сражалась за признание официального образовательного ценза, пока не убедилась, что исчерпала возможности. Увы, все попытки оказались безуспешными. Самое большее, что ей обещали, это принять в университет на филологический факультет без новых вступительных экзаменов. Но разве при двух детях было возможно ей учиться заново? Разве по силам и средствам было поднять такое дело, да еще без помощи хотя бы кого-то из старших родственников? Нет, конечно. И Прасковья Яковлевна не стала связываться с восстановлением на учебу, а просто вычеркнула память о прошлом как ненужную.

— Осталась я без куска хлеба, — сетовала она, когда они с мужем вновь и вновь обсуждали эту проблему, сидя в тихой кухне после ужина. — Родители так радовались, что дали мне образование, а теперь их старания пропали. Без родителей не осилю я новую учебу, — Прасковья Яковлевна горько плакала от беспомощности, от обиды, что война не только оставила ее сиротой, но и забрала специальность, данную родителями в наследство.

Борис Павлович все помнил: и то, как родители жены не рекомендовали дочери рано выходить замуж, и как настойчиво выталкивали на учебу, и как мужественно помогали материально во время учебы. Он понимал этих людей, поэтому и сам старался пособить жене в получении образования. Когда они все-таки поженились, он уехал с нею в город, работал, оплачивал съемную квартиру... Но прошли годы, и больше не было с ними умного Якова Алексеевича и настырной Евлампии Пантелеевны, унесла война их жизни... А без них учеба Прасковьи Яковлевны превращалась в неподъемное предприятие.

— Скажи, — наклонив голову, спросил Борис Павлович, — а сегодня тебя смогли бы взять на работу, допустим тем же секретарем суда, без высшего образования?

— Смогли бы, — неуверенно сказала Прасковья Яковлевна. — Там не требуется высшее образование. Но для этого те, кто принимает решение, должны знать кто я и на что способна. Нужна хотя бы рекомендация местных властей, как было в прошлый раз.

— А теперь тебя не порекомендуют?

— Кто? — в ответ спросила Прасковья Яковлевна. — На подобные должности всегда найдется чья-то родственница. В первый раз мне просто повезло. Тогда ведь решающим было желание избежать конфликта в школе... Нашлись люди, заинтересованные определить меня в суд. А теперь не то.

— Но это не последнее место, где можно работать без диплома, — настаивал Борис Павлович. — Надо искать работу помимо школы, вот и все.

— Надо…

В период ученичества Прасковья Яковлевна не блистала большими успехами и обширными знаниями. Они ей давались трудно, стоили напряжения сил и воли. И теперь, когда младшая дочь выросла и готовилась идти в школу, вновь совершать прежние подвиги, повторно получать образование, тем более заочно, она не отваживалась. И потому что не верила в себя, и потому что не хотела принуждать себя к тому, что получалось не с лету.

Позже жизнь показала, что тот самый выбор ей пришлось бы делать и при наличии диплома. Новое время потребовало совершенствования системы подготовки учительских кадров, приближения ее к возросшим запросам общества. В соответствии с этим, выпускникам довоенных институтов предложили обновить свои знания для чего окончить современный вуз, хотя бы без отрыва от работы.

Учителей это коснулось в первую очередь! Поступать в вуз надо было на общих основаниях, хотя практически они зачислялись вне конкурса, так как учитывался их стаж работы...

Когда автор этих строк оканчивала школу, все учителя учились на заочных факультетах! Жалко было на них смотреть — пережившие страшные вихри истории, вырвавшие страну из разрухи и поднимавшие ее на своих молодых плечах, они вынуждены были на студенческой скамье выдюживать наравне с теми, кто этих тягот не пережил.

Мария Федоровна Майдан, одноклассница и подруга Прасковьи Яковлевны, окончившая вместе с нею Учительский институт, тоже училась заново. Каждую ночь она недосыпала, со слезами просиживая над учебниками и тетрадями с контрольными работами. Каждый день всем жаловалась, как ей стыдно держать сессии в институте, где приходилось отвечать более молодым преподавателям, и при этом отвечать плохо, почти прося снисхождения.

Так было бы и с Прасковью Яковлевной. Отличие лишь в том, что попадать в такое положение она не захотела бы. И в итоге оказалась бы вне школы, как получилось и теперь — при утрате довоенного диплома. По всему выходило, что сильно убиваться о его потере не стоило. Хотя для нее диплом об окончании Учительского института был не только источником заработка — в большей степени он был памятью о родителях, их мечтой, которую она с большими трудами осуществила...

Все прошло...

Характерно, что и Борис Павлович не сделал попытки получить среднее образование. Это ему непременно помогло бы. Он бы смог учиться дальше и продвинуться по профессии.

В конце 60-х годов прошлого века все учились! Все догоняли упущенное, что у них отобрала война. Учился в вечерней школе младший брат Бориса Павловича, отсидевший к тому времени дважды в тюрьме. Учились молодые женщины, стремящиеся не потерять мужей, заглядывающихся на медсестер и учительниц, прибывающих в Славгород по направлениям из училищ и вузов. Эти женщины вместе с учениками дневной школы сдавали выпускные экзамены!

Но Борис Павлович, которому науки давались легко, даже не попытался повысить свой образовательный статус. А ведь тогда уже ему в этом помогли бы подросшие дочери. Даже не попытался...

Вскоре Прасковье Яковлевне передали, что с нею хочет поговорить Дробот Артем Филиппович, директор школы. Для Славгорода это был приезжий человек, белорус по национальности, который преподавал математику. Он остался в памяти славгородцев двумя фразами: «Сотрем, начнем сначала» и «Как же вы не видели, вот они лежат!».