Любовь Овсянникова - Птаха над гнездом Том 2. Презирая дымы и грозы

Первую фразу он произносил на каждом уроке после изложения ученикам нового материала. Объяснять его на словах этот учитель не умел, поэтому просто писал выводы формул и доказательства теорем на доске. В конце спрашивал:

— Все понятно?

И если видел, что ученики не поняли геометрическую теорему или вывод новой формулы по алгебре или тригонометрии, продолжал:

— Сотрем, начнем сначала, — и точь-в-точь писал все заново.

После этого кто-то из отличников начинал понимать то, что пишет на доске учитель, и поднимал руку, чтобы нормально привести доказательство для остальных ребят. Отличник получал пятерку в журнал, а ученики — доходчивое объяснение.

А вторая фраза возникала на общественных работах, обычно на выгребании сухой травы или желтых листьев с парка. Дети с неохотой это делали и при удобном случае прятали инструмент в траву, а потом сидели под солнышком и говорили, что у них нечем работать. Директор школы, зная, что точно доставлял сюда грабли, ходил и искал их по газонам. Найдя, изумленно и радостно восклицал:

— Как же вы не видели, вот они лежат! — восклицание это было исполнено безграничной веры в то, что случилось недоразумение, что детвора просто как-то не увидела грабли...

Эти ситуации повторялись часто, к радости учеников, которые обожали своего директора и его чистую веру в их порядочность. Но это случалось либо осенью, когда опадала листва, либо ранней весной, когда на газонах начинала прорастать молодая трава. Теперь же был только конец августа 1954 года... Но школа уже готовилась к приему учеников.

Так вот Артем Филиппович хотел поговорить с Прасковьей Яковлевной.

— Мне очень жаль, — начал извиняться он, когда Прасковья Яковлевна появилась в его кабинете. Он подставил ей стул: — Присаживайтесь.

— Спасибо.

— Да. Так вот я слышал, что у вас в районо возникли сложности... из-за диплома...

— Это было еще весной, когда шла комплектация школ. Вдруг у меня потребовали документы. А я ведь в 40-м году, после окончания института, сдавала туда нотариально заверенную копию диплома. Теперь можно было бы ею воспользоваться. Но и она в районо не сохранилась. Теперь у меня нет ни самого диплома, ни копии.

— Как мне сказали, в районо тоже архивы пропали...

— Но хуже всего, что и архив Учительского института пропал. Так что восстановить мой диплом не с чего, никаких следов не осталось... Надежда была на эту копию... Она была заверена нотариально и могла заменить оригинал.

— Ну да, — согласился Артем Филиппович. — Печально. Я все лето думал... У нас, кроме учительских, есть должность библиотекаря.

— Но она же занята?

— К сожалению... — директор передвинул на столе какие-то бумаги... — Собственно, мне неудобно говорить... Я хотел организовать буфет для школьников.

— Буфет? — удивилась Прасковья Яковлевна. — Уж если торговать в школе, так книгами, — сразу поняла она, о чем печется директор.

Артем Филиппович хотел помочь ей с трудоустройством, ведь с весны, когда она подняла этот вопрос, дело не сдвинулось с места. Правда, она и не планировала идти на работу раньше сентября — ребенка-то деть было некуда. Однако учительская солидарность заставляла директора школы мучиться и искать варианты для пострадавшего от войны коллеги.

— Мне все равно отказали, — ответил он. — Не дали штатной единицы. Говорят, не положено.

— Понятно.

— Нет, не понятно! — Дробот заговорил громче: — Находясь в школе, дети по семь-восемь часов ничего не едят. И не пьют. Это ненормально. Даже у взрослых есть перерыв на обед.

— И в школе есть, — напомнила Прасковья Яковлевна. — Большая перемена.

— Ага, только мы должны создать условия, чтобы дети могли хотя бы пряник съесть и запить стаканом молока на этой большой перемене.

— Не знаю, я не думала об этом.

— А я пошел в сельсовет! Если районо не находит денег, то, может, местная власть найдет, — подумал я. И знаете, что они мне сказали?

— Что?

— В сельсовете меня похвалили, да. Но... говорят они, что эту должность, то есть школьного буфетчика, надо ввести в штат сельпо. Так вы согласны занять ее?

— Лучше бы книгами, чем пряниками...

— Говорил я и о книгах. В сельсовете сказали, что в план следующей пятилетки внесут строительство книжного магазина. Настоящего! И вашу кандидатуру взяли на заметку. Так что...

— Лиха беда начало? — подсказала Прасковья Яковлевна.

— Да! Не, ну как же вы не видели! — с довольным видом, что вопрос решился, пошутил директор школы, зная что из-за этой фразы над ним добродушно подшучивают ученики.

Так в школе был организован буфет, в котором буфетчицей начала работать Прасковья Яковлевна.

Поначалу казалось, что эта директорская затея себя не оправдает — в семьях не было денег для детей. Дети по-прежнему приходили в школу без копейки, на переменах прибегали в буфет, ходили вокруг прилавка с голодными глазами и ничего не покупали.

К тому моменту Прасковья Яковлевна уже поняла, что в любом деле надо бороться за его продвижение, настаивать на своем и идти до конца, даже если знаешь, что равнодействующая общих усилий не на твоей стороне. Надо пробовать, проигрывать и пробовать снова — вот чему учил ее предыдущий опыт. Никогда не сдаваться! — это стало девизом ее жизни.

В соответствии с ним Прасковья Яковлевна попросила собрать внеочередной педсовет и пригласить на него всех классных руководителей.

— Мы знаем, что на нас, а я себя не отрываю от задач, которые решает школа, — уточнила Прасковья Яковлевна, — так вот на нас лежит обязанность дать детям знания и воспитать их хорошими людьми. Но есть еще одна задача, о которой мало говорится в педагогике. Мы должны заботиться о здоровье детей. Для этого, например, существуют уроки физкультуры. Да? Но какое здоровье может быть и какая физкультура может его дать, если дети, находясь в стенах школы, по семь-восемь часов остаются голодными?

— Как вы знаете, мы организовали буфет, — начал Артем Филиппович.

— Кстати, хорошее дело! — перебила его Раиса Григорьевна Гунадзе, учитель биологии.

— Но дети приходят в школу без денег, — продолжил директор. — Люди считают, что кормить детей — это роскошь. Поразительно!

— Я все посчитала, — Прасковья Яковлевна взяла в руки листок бумаги, поднесла к глазам: — Вот, у меня тут записано, — она показала листок собравшимся, чтобы они видели, что он исписан. — В школе обучается 634 ученика. Из них дети работников завода «Прогресс» составляют 56% или 355 человек, колхозников — 22% или 140 человек, работников Кирпичного завода — 7% или 44 человека, работников железной дороги — 9% или 57 человек, работников госучреждений и прочих мест — 6% или 38 человек.

— Что это дает? — спросил кто-то как бы про себя.