Любовь Овсянникова - Птаха над гнездом Том 2. Презирая дымы и грозы

— Во-ольно! — догадался скомандовать Борис Павлович.

Тут же откуда-то возникла группа мотоциклистов, окружила автомобиль Бориса Павловича, требовательно заурчала. Гости поняли, что им надо возвращаться в свою «Тамару». Машины у ребятни были не бог весть какие, но зато на одной из них развевались флаги СССР и УССР. Этот мотоцикл стал впереди, как бы возглавляя процессию. Остальные, украшенные разноцветными флажками и цветами, пристроились по бокам и сзади Лады. Все происходило как в сказке, но было до щемления в сердце настоящим. Смотреть на это без слез не было сил! Не спасала даже мысль об игре, потому что игры тут не было — люди, окружающие Бориса Павловича и Прасковью Яковлевну, не играли, а жили своей природной жизнью, и со старанием и чувством долга делали свое дело. В машине Прасковья Яковлевна всплакнула, да и у Бориса Павловича повлажнели глаза.

А в открытые окна к ним долетала попутная песня, означающая, что послушную рукам водителя «Тамару», окруженную почетным кортежем, провожали в новый путь:

Через реки, горы и долины

Сквозь пургу, огонь и черный дым

Мы вели машины, объезжая мины,

По путям-дорогам фронтовым.

Эх путь-дорожка, фронтовая,

Не страшна нам бомбежка любая,

А помирать нам рановато —

Есть у нас еще дома дела.

Путь для нас к Берлину, между прочим,

Был, друзья, нелегок и не скор.

Шли мы дни и ночи,

Трудно было очень,

Но баранку не бросал шофер.

Эх путь-дорожка, фронтовая,

Не страшна нам бомбежка любая,

А помирать нам рановато —

Есть у нас еще дома дела.

Под эту песню, сопровождаемые мотоциклистами, гости с неспешной торжественностью отъехали от стадиона, где оставалась дымиться походная кухня и продолжали гореть живописные костры, где поджаривались лук и жаркое. Запахи от полевого застолья разносились далеко от места события. Жители Лиман, остающиеся на площади, старающиеся справиться с наготовленным угощением, встали с мест и вслед гостям махали разноцветными платками.

При подъезде к нужному месту мотоциклисты начали несильно, но дружно сигналить, создавая не шум, а мелодию встречи. У нужных ворот они остановились, пропустили «Тамару» вперед и окружили ее сзади. Откуда-то к ним присоединились новые люди.

И, словно вырвавшись из оков времени, возникшую тут напряженную тишину прорезал звонкий мужской голос, поющий под аккордеон песню на мотив «Каким ты был...»:

Я помню тень деньков суровых,

И страшный сон небытия.

Но ты пришел и мне сказал полслова,

Что сильный я, и ожил я .

Хор подхватил, исполняя свои слова:

Но ты сказал уверенное слово,

То слово подняло меня.

Солирующий мужчина пел сильно, но и проникновенно. Голос у него был чистый, высокий и настоящий, как звон родника, — удивительный голос!

Каким ты был, таким останься,

Солдат лихой, орел степной...

Я рад, что ты со мною повстречался,

Вернул мне веру и покой.

Женские голоса вторили свое:

Как хорошо с тобою повстречаться,

Солдат лихой, орел степной...

И пусть другие ждут нас сроки,

Но нам держаться не впервой.

Еще пройдем мы многие дороги,

Мой побратим, товарищ мой.

Тихий голос хора, вторил задумчивым эхом:

Мы не сойдем с проторенной дороги,

Мой побратим, товарищ мой...

Александр Иванович незаметно появился у ворот, действительно, как было написано в стихах. Немного располневший, чуть согнувшийся, потерявший часть волос, он все равно был узнаваем. И как в юности, когда не хотел уходить от Бориса Павловича, он застенчиво, но капризно улыбался — так и остался большим ребенком. Рядом стояла его жена, щуплая симпатичная женщина с обветренным лицом и натруженными руками. Короче, это были свои трудящиеся люди.

Старые знакомые обнялись, наконец, расцеловались. Гости познакомились с женой Александра Ивановича, которую звали Раисой. За ними скромно жались две девочки дошкольного возраста. Гостей провели в беседку во дворе.

— Сейчас я организую душ, — простодушно сказал Сашко, как будто они и не расставались на двадцать лет. — А потом напою вас чаем, и мы пойдем встречать гостей. Там и за столами посидим.

— О, это хорошо, — поддержала его Прасковья Яковлевна. — А то начнете сейчас вспоминать свои воспоминания, да только расстроитесь.

— Я сам этого не люблю, Прасковья Яковлевна, — обернувшись к ней, сказал Сашко, — потому что такой сентиментальный, как женщина. Чуть тронь мою больную тему — я сразу в слезы...

Гостями оказалось все село — все встречающие и артисты и другие жители Лиман. А их всего там было чуть больше тысячи. Если отбросить стариков, детей и бессемейную молодежь, а также тех, кто имел уважительные причины отсутствовать, то наберется человек 100-150 — вот они тут все и были.

Оказалось, что Александр Иванович работает в рыболовецком совхозе. Должностей больших не имеет, но уважением пользуется. И этот праздник для него сделали администрация села, местная самодеятельность и просто его сотрудники и друзья. О Борисе Павловиче он им так много рассказывал, что они ожидали увидеть вообще заморского богатыря. Правда, видом своим Борис Павлович народ не разочаровал. А в остальном — кто знает... Говорить он старался поменьше, люди-то все равно чужие, с другими нравами... Это чувствовалось. Что значит, профессия, — думал Борис Павлович, наблюдая за друзьями Сашка, — все у этих рыбаков другое: и шутки-прибаутки, и поверья, и представления о вещах, и весь фольклорный строй.

Пока он их рассматривал, вновь и вновь звучала музыка — теперь тут появились скрипки, еще какие-то инструменты, названия которым Борис Павлович не знал. Исполнители, одетые в цыганские костюмы, обратили лица к нему, и ему пришлось выдвинуться вперед, чтобы артистам было удобнее выступать. Зазвучала известная величальная песня, исполняемая в цыганском стиле.

Поздравим Вас с Победою,

Начнем «Ура!» кричать,

Заветам предков следуя,

Вас станем величать.

Пусть в этой песне слышится

Достоинство царей.

Пусть женам легче дышится,

За спинами мужей!

Хор наш поет припев старинный,

И слова журчат рекой:

К нам приехал наш любимый

Борис Павлович дорогой!

Боря, Боря, Боря!

Боря, Боря, Боря!

Боря, Боря, Боря,

Наш любимый, дорогой!

Ее сменила другая величальная песня «Будем по росе гулять», исполняемая хором. Ее Борис Павлович и Прасковья Яковлевна слышали впервые. Но вот чудесным образом цыгане исчезли и появились парни с гитарами. В честь гостя, который во время войны был разведчиком, исполнили песню М. Ножкина «Последний бой» и песню «Махнем, не глядя» из кинофильма «Щит и меч».