Любовь Овсянникова - Птаха над гнездом Том 1. Дарители жизни

О других деталях ее биографии можно только догадываться по некоторым фактам и словам, которые нельзя расценивать как рассказы. Например, о среде, из которой она вышла.

Характерной чертой дореволюционной паспортной системы России являлся ее сословно-классовый характер. Единых паспортных правил для всех категорий населения не существовало. И только 8 октября 1906 года был подписан Высочайший указ «Об отмене некоторых ограничений в правах сельских обывателей и лиц других бывших податных состояний». Благодаря ему крестьяне, наконец, получили возможность свободно перемещаться по стране и избирать место постоянного жительства на одинаковых основаниях с лицами других сословий. Это доказывает, что Ефросинья Алексеевна, прибывшая в Славгород еще в 60-х годах XIХ века, не была выходкой из крестьян. Кем были ее родители — неизвестно.

Судьба ее если и поражает чем-то, то только неожиданностью, но не уникальностью — в то время происходило активное переселение народов, и приезд православного священника в село с чужеродной диаспорой не был исключительным явлением.

Церквушку возвели на отшибе, недалеко от новообразованного православного погоста, где раньше были лишь отдельные славянские захоронения. От центральной дороги ее отделяло метров триста свободного пространства, заросшего луговыми травами. С другой стороны к дороге вплотную примыкало более старое кладбище, на котором хоронили все меньше и меньше из-за неимения свободного места. И хотя еще были живы люди, у которых на нем покоились родственники, но наличие провалившихся могил указывало на его древность. Это кладбище другим краем доходило до Дроновой балки, простиравшейся вплоть до самой речки Осокоревки.

И второй вопрос: кем была Ефросинья в семье первого славгородского православного священника?

Ответ на него основан на семейных преданиях. Согласно им, Ефросинья Алексеевна приходилась батюшке близкой родственницей (именно батюшке, выходцу из Макеевки, ибо известно, что матушка была слобожанкой), скорее всего, младшей сестрой. Нелюдимая и замкнутая, как любое рано осиротевшее дитя, она не очень ладила с попадьей, женой брата, но деваться было некуда.

Однако по приезде на новое место жительства семья батюшки начала пополняться детьми, и Фросе нашлась в ней полезная роль — няньки. Эти нехитрые обязанности казались скорее игрой, чем принуждением, и девочке не надоедали. Она тем более взялась за них с рвением, что с годами надеяться на собственное замужество перестала. Судя по ее не очень привлекательной внешности, серьезно рассчитывать на это оснований вообще не было. Правда, батюшка не был безучастным к ее судьбе. Видя, что у Ефросиньи личная жизнь может не сложиться и ей самой придется заботиться о куске хлеба, он похлопотал о посильном образовании и дал ей специальность местной акушерки — сельской повивальной бабки по-тогдашнему. Специальность эта была официальной, ее приобретали женщины, получившие соответствующее образование, после которого их снабжали разрешением на деятельность.

Многие люди и сейчас полагают (а тогда тем более так думали), что представители разных видов знахарства — травницы, костоправы, повитухи, бабки-шептухи, и другие — свои особенные таланты получали свыше, и учиться избранному ремеслу им не надо было. А если и обучались они чему-то, то исключительно секретам, передающимся от учителя к ученику. Естественно, во многих ремеслах так и было. Настоящие мастера своего дела до сих пор предпочитают передать свое искусство преемникам из младшей родни. Выбрав оного, начинают готовить его к наследованию деятельности как можно раньше: берут с собой на работу, приучают к дисциплине, воспитывают уважение и любовь к избранному делу, передают необходимые знания. Это создает впечатление, что знахарская деятельность никогда не интересовала государство и не регулировалась им через специальные законы.

Но на самом деле, если говорить о народных врачевателях, это совсем не так. И травники, и костоправы должны были знать свое дело профессионально, чтобы не навредить здоровью людей. И бабки-шептухи, — к которым везли детей в случае младенческого или испуга, а взрослых с рожей, называемой в народе бешихой, кровотечениями, зубной болью и прочими недугами, — не появлялись на пустом месте, они занимались врачеванием не только по наитию и божьему соизволению, а после основательного обучения под попечительством компетентных специалистов и учреждений.

Так и повитухами становились не вдруг. Сначала лица, осваивающие повивальное дело, проходили курс обучения при крупных больницах или клиниках и только после этого получали законное право на столь благородное занятие. В дореволюционные годы, когда Ефросиния Алексеевна вступала в зрелую жизнь, родовспоможением занимались женщины, ибо считалось, что врачам-мужчинам заниматься акушерством не пристало. Тогда имелось три профессиональных группы повивальных специалистов, а именно: повивальные бабки, имеющие высшее медицинское образование; сельские повивальные бабки со средним медицинским образованием и просто повитухи, получившие образование заочно. Деятельность этих групп регламентировалась специальным уставом, и нарушать его они не могли под страхом судебного преследования.

Ефросиния Алексеевна была сельской повивальной бабкой, ибо получила трехлетнее медицинское образование в губернской повивальной школе. А потом несколько месяцев работала в уездной больнице, где подтвердила знания и показала приобретенные навыки, приняв несколько родов самостоятельно, что требовалось программой обучения. Там вынесли вердикт об ее готовности работать самостоятельно, и только после этого выдали окончательный документ о праве врачевания рожениц в Славгороде.

Сельская повивальная бабка не имела права работать в городе. Зато она не только принимала роды, но и готовила повитух для мелких деревень своей или соседской волости. Повитухи, прошедшие обучение на местах, от сельских повивальных бабок, получали документ о заочном образовании на основании свидетельства своей наставницы, то есть сельской повивальной бабки, у которой учились, заверенного подписью городового или уездного врача.

Так что все держалось под контролем.

Люди, живущие в компактных поселениях, где каждого человека знали и к каждому относились как к уникальной личности, долго не доверяли родильным домам и их акушерам, обоснованно полагая, что роды там поставлены на конвейер и роженицы лишены чуткого домашнего обхождения. Поэтому старались рожать дома, по-старинному прибегая к помощи повитух.

Акушерское дело в те времена было поставлено основательно. Даже в самом Славгороде работало несколько повитух, которым, что называется, кусок хлеба дала Ефросинья Алексеевна. Ведь она одна была тут сельской повивальной бабкой, остальные — простыми повитухами. На Ефросинью Алексеевну полагался самый центр волостного поселка, каким был Славгород. Она была богаче других как теоретическими знаниями, так и опытом работы, знала людей и жизнь, и не просто принимала роды, но в дальнейшем ухаживала за роженицей и новорожденным, что было не менее важным делом, собственно, как и после каждой операции. Особенную бдительность соблюдала в течение сорока дней после рождения, в течение которых ребенок находился в переходном состоянии и решалась его судьба — уйти из мира или остаться в этой жизни. Именно Ефросинья Алексеевна, знающая и надежная бабка, помогала ему в этот период, защищала от всего, что могло навредить. Смертность младенцев в Славгороде не была высокой, что приписывали ее заслугам и за что ее уважали, во всех семьях считали близким человеком.