Олег Игнатьев - Ключи от Стамбула

«Кого? — нахмурился Николай Павлович, обдумывая фразу Горчакова. — Текст соглашения между двумя самодержцами? Выходит, канцлер неуверен в его силе и оговорка отнюдь не случайна? Тогда он просто вырыл яму, в которую скоро провалится, пожертвовав интересами родины, ради никчемной консолидации монархов».

Сразу же возникла перепалка, во время которой светлейший постоянно обвинял Игнатьева в том, что тот останавливается на мелочах, входит в излишние подробности и руководствуется предвзятым отношением к графу Андраши, выказывая своё «неосновательное недоверие».

— Без частностей нет целого, без мелочей — дипломатии, — отстаивал свою позицию Николай Павлович, усиленно стараясь быть корректным. — А по большому счёту, Англия уже накинула удавку на шею России.

— Каким образом? — осведомился государь.

— Она убрала Абдул-Азиса, мечтавшего о дружбе с нами, привела к власти Мидхата с его идеей конституции и посадила на престол Абдул-Хамида, сторонника войны с Россией.

— Разговор с вами напоминает чаепитие в жару: пот прошибает, — чистосердечно признался Александр II.

В конце концов, постановили сделать так, как предлагал светлейший: подождать ответа из Вены, узнать намерения императора Вильгельма I, вернуть Игнатьева в Константинополь и произвести мобилизацию части войск из северных районов. До ноября должно было решиться: будем ли мы действовать сообща со всей Европой, с одною ли Австрией с весны будущего года или же объявим войну Турции в ближайший месяц.

Четвёртого октября, на другой день после совета в Ливадии, Николай Павлович отплыл в Константинополь — на императорской яхте «Эриклик».

День был безветренный, солнечный, не по-осеннему жаркий. Сидя в шезлонге на палубе, он предался размышлениям об обнаруженном им страшном свойстве государственного аппарата своего времени, которое не могло не привести в будущем к краху. И свойство это заключалось в крайнем преклонении перед внешней формулой царского самодержавия, доведённой до фетишизма, но с явным подчинением этой формулы целям, не имеющим ничего общего с историческим самодержавием Земли русской; целям, всецело коренящимся в фактической олигархии, окружающей престол и прикрывающейся лишь именем самодержавия. Если случайное пересечение интриг и самолюбий ненароком и приводило к широким деяниям исторической правды, то тут главным образом виновна не идея, а стихия русской истории, которая вопреки всему, как бы из мира неведомого, проявляет свою животворную сущность, отодвигая в тень многих и многих персон.

Вручив султану свои верительные грамоты, Игнатьев тотчас занял позицию посредника между Турцией, Сербией и Черногорией, и ходатая за угнетаемых болгар. На частной аудиенции, следовавшей за официальным приёмом, он обрисовал Абдул-Хамиду II с русской точки зрения положение Турции и высказал совершенную необходимость немедленного прекращения кровопролития. Несмотря на его объяснение и активную помощь американского посла в Турции Горация Мейнарда, упрекавшего Блистательную Порту за излишнюю жестокость при усмирении восставших христиан, Абдул-Хамид II повёл решительное наступление на измотанное в неравных битвах сербско-черногорское войско. Из донесений посланного в Белград полковника Зелёного Николай Павлович понял, что Сербия будет раздавлена прежде, чем русские войска смогут прийти ей на помощь. Чтобы спасти Сербию от полного уничтожения, Николай Павлович предложил разрешить славянский вопрос путём мирных соглашений, на что султан ответил, что мир он подпишет острием меча. Тогда Игнатьев вручил Порте ультиматум с требованием заключить немедленное перемирие сроком на четыре или шесть недель.

Для ответа давалось сорок восемь часов.

При этом указывалось, что в случае отклонения русских требований последует разрыв дипломатических отношений между Россией и Турцией. Одновременно Россия провела частичную мобилизацию двадцати дивизий.

Турки были ошеломлены. К тому же они знали, что вещи Игнатьева были тщательно уложены и перевезены на «Тамань». Нагруженный посольским имуществом пароход стоял напротив его летней резиденции в Буюк-Дере, свидетельствуя о решимости привезти угрозу в исполнение по истечении двух суток.

Напуганный Абдул-Хамид, политик хитрый, но трусливый, поспешил принять предъявленные ему требования.

Шестнадцатого ноября в Царском Селе у государя императора Александра II прошло экстренное совещание, на котором главнокомандующим русской армией назначен был великий князь Николай Николаевич (Старший). Правительство выделило сербам миллион рублей и военную помощь во главе с генерал-лейтенантом Никитиным для проведения мобилизации. Тщеславному, циничному, сребролюбивому до потери сознания князю Милану какой-то там Никитин со своей комиссией и на дух был не нужен, но ему нужен был его миллион. Сербские интенданты тоже не зевали и делали всё возможное, чтобы набить свои карманы. Они втридорога закупали сено в Венгрии, хотя сербским крестьянам своего некуда было девать, и обнаглели до того, что заказали в Будапеште восемь тысяч резиновых калош, якобы для лучшего продвижения солдат по грязи при весенней распутице. Они бы ещё и симфонический оркестр заказали, и кордебалет выписали из венской королевской оперы, дабы поднять боевой дух рекрутов, и сделали бы это непременно, да вот препона: миллион иссяк, водой ушёл в песок и загасил огонь их беспримерного патриотического рвения.

Для разрешения славянского вопроса Англия предложила созвать конференцию в Константинополе, но Игнатьев сомневался в успехе.

— Место выбрано неверно, — сказал он графу Зичи, прибегнув к мудрости китайцев: «В ночном горшке кашу не варят».

Вернувшийся из Болгарии князь Церетелев долго не мог прийти в себя от пережитого им потрясения.

— В ночном кошмаре не увидишь то, чему я был свидетель. Ужасные сцены происходили в Родопских горах, в местечке Батак. Там перебили пять тысяч человек. Введя войска, османы начали резню. Вид крови возбуждал их до безумия. Поскольку всех перевешать нельзя, то одних христиан погребали, а других сжигали; но погребали и сжигали непременно заживо, что, вероятно, доставляло палачам неслыханное удовольствие. Болгар загоняли в сараи, подпирали двери и подпускали огонь.

А корреспондент американский газеты Мак Гахан сообщил, что озверевшие башибузуки вырывали младенцев из рук матерей, расчленяли их и набивали рты несчастных женщин кусками окровавленного мяса. Они распарывали животы беременным, чтобы решить внезапный спор: какого пола плод?

Судя по отчёту международной комиссии, крови, пролитой болгарами, и пережитых ими ужасов хватило бы на сотню войн локального масштаба. После его публикации, вызвавшей в России целый взрыв эмоций и желания накостылять османам, была предпринята ещё одна попытка решить балканский вопрос, не расчехляя оружия. Для этого в Константинополе, в здании турецкого адмиралтейства, 11декабря 1876 года, на экстренную конференцию собрались представители шести европейских держав.