Доминго Сармьенто - Факундо

Проницательный Факундо прекрасно отдавал себе отчет в том, какие цели преследует помпезная экспедиция, и не покинул Сан-Хуана до возвращения войск внутренних провинций. Отряд Уидобро, что вошел в равнинные области со стороны Сан-Луиса, двинулся прямо к Кордове, но при его подходе восстание во главе с Лос-Кастильосом против прави­тельства Рейнафе [349], послушного Лопесу, было уже подавлено. Тот мятеж вспыхнул по наущению Факундо и преследовал его интересы; ведь гла­вари были из Сан-Хуана, резиденции Кироги, и все его союзники — Арредондо, Камарго и другие — были с ним заодно. Однако в газетах того времени не появилось ни слова о связи Факундо с мятежом Лос-Кастильоса, и когда Уидобро отвел войска на место расквартирования, а Арредондо и другие главари были расстреляны, все кануло в забве­ние — глухая борьба за власть между двумя фракциями Республики, двумя каудильо должна была вестись с помощью ловушек, засад и пре­дательств. Это немое сражение, в нем мерятся не силой, а ловкостью, и дерзость одного противостоит хитрости и коварству другого. О борьбе между Кирогой и Росасом мало что известно, хотя она охватывает пе­риод в пять лет. Оба ненавидят и презирают друг друга и не теряют один другого из виду ни на миг, ибо каждый знает, что его жизнь и будущее зависят от исхода этой жуткой игры.

Чтобы читатель лучше понял расстановку сил, мне кажется полезным привести здесь схему политической географии Республики, начиная с 1832 года.

АРГЕНТИНСКАЯ РЕСПУБЛИКА

АНДСКАЯ ОБЛАСТЬ

Союз, сложившийся под влиянием Кироги .

Жужуй, Сальта, Тукуман

ПОБЕРЕЖЬЕ ЛА-ПЛАТЫ

Федерация , образованная пактом Лиги Побережья.

Катамарка Коррьентес — Ферре

Ла-Риоха Энтре-Риос - Лопес

Сан-Хуан Санта-Фе - Лопес

Мендоса Кордова - Лопес

Сан-Луис Буэнос-Айрес — Росас

ФЕОДАЛЬНАЯ ФРАКЦИЯ

Сантьяго-де-Эстеро

под властью Ибарры

Лопес из Санта-Фе распространил свое влияние на Энтре-Риос с по­мощью Эчагуэ [350], его собственной марионетки и уроженца Санта-Фе, а в Кордове —с помощью Рейнафе; Ферре, человек независимого харак­тера, патриот своей провинции, удерживал Коррьентес в стороне от борь­бы до 1839 года, а затем, в период губернаторства Верона де Эстрады [351], поднял оружие против Росаса, который, прибрав к рукам власть, превра­тил в фикцию пакт Лиги. Но этот же самый Ферре, именно в силу своего ограниченного местнического характера, объявил в 1840 году Лавалье дезертиром за то, что тот перешел Парану с войском Коррьентес, а после сражения при Каагуасу лишил генерала Паса победоносного войска —этот шаг не позволил использовать те широкие возможности, которые открывала та победа.

И Ферре, и Лига Побережья во всех своих действиях руководствова­лись лишь духом местничества и обособленности провинций, который вызвала к жизни Война за независимость. То есть то, что заставило Коррьентес выступить против Конституции унитариев 1826 года, в 1838 году привело ее в ряды оппозиции Росасу, который прибирал власть к рукам. Вот в чем истоки промахов каудильо Ферре, равно как и бедствий, последовавших за сражением при Каагуасу, бесплодным не только для Республики в целом, но и для самой провинции Коррьен­тес — ведь если остальная часть страны объединена под властью Росаса, вряд ли Коррьентес удалось бы сохранить свою феодальную и федераль­ную независимость.

По окончании экспедиции на Юг — или, скажем лучше, после ее про­вала, ибо у нее не было ни настоящего плана, ни ясной цели,— Факундо в сопровождении свиты и Баркалы направляется в Буэнос-Айрес; он при­бывает в город, не утруждая себя каким-либо о том уведомлением. Подобные его действия, если вдуматься, можно было бы сопроводить пространным комментарием, но вряд ли это необходимо, ведь слишком они обычны и характерны для Факундо. Какая цель привела на этот раз Кирогу в Буэнос-Айрес? Был ли это лишь еще один набег на город, подобный тому, в Мендосе, когда он тоже оспаривал право на власть, или, наконец, зрелище цивилизации возобладало над его лесной дикостью, и он захотел жить среди роскоши и удобств? Думаю, все эти причины вместе взятые толкнули Факундо на столь непродуманное путешествие в Буэнос-Айрес. Власть воспитывает, и Факундо Кирога уже обладал теми незаурядными качествами, что позволили бы ему соответствовать новому положению, сколь высоким оно бы ни было. Факундо обосновы­вается в Буэнос-Айресе, и уже довольно скоро его окружают самые из­вестные люди; пользуясь общественными фондами, он приобретает собст­венность на шесть тысяч песо, спекулирует на бирже, с презрением отзывается о Росасе, объявляет себя унитарием из унитариев, слово Конституция не сходит с его уст. Свою прошлую жизнь и варварские деяния, мало известные в Буэнос-Айресе, он объявляет необходимыми для победы и самозащиты. Факундо ведет себя осмотрительно, вид у него достойный и внушающий уважение, пусть он и носит кафтан и пончо, наброшенное на одно плечо, пусть у него длинная борода и буйная шапка волос.

Во время пребывания в Буэнос-Айресе Кирога раз-другой пробует свою силу. Какой-то неизвестный с ножом в руке не желает сдаваться постовому. Кироге, как всегда, завернутому в пончо, случилось проходить мимо и стать свидетелем этой сцены. Он останавливается, внезапно набрасывает на нарушителя пончо, хватает его и, обезоружив, самолично ведет в полицию, но не желает назвать свое имя. Конечно, офицер его узнает, и на следующий день газеты публикуют сообщение о происшест­вии. Однажды Факундо услышал, что какой-то аптекарь с презрением рассказывал о его варварстве в провинциях. Он отправляется в аптеку и устраивает тому допрос. Аптекарь не смиряется и отвечает, что он не у себя дома и здесь никто не позволит ему безнаказанно притеснять людей.

Весь Буэнос-Айрес смакует это событие. Бедный город, столь наив­ный, столь гордый своими порядками! Пройдет год, и ты испытаешь на себе жестокость еще большую, чем та, что терпели от Кироги провин­ции! По приказу полиции агенты врываются прямо в покои Кироги, их сопровождает хозяин дома; Факундо, в ответ на такую непочтительность, схватив нож, вскакивает с кровати, на которой лежал, но тут же снова ложится — кулак медленно разжимается, смертоносное оружие падает. Он чувствует, что здесь господствует иная, не его, власть, и его могут бро­сить в тюрьму, начни он вершить правосудие на свой лад.

Сыновья Факундо учатся в лучших колехио, он заставляет их носить только фрак и сюртук, и сына, что пытается бросить учебу ради военной карьеры, отправляет в батальон барабанщиком, пока тот не раскается. Когда один полковник предлагает Кироге зачислить какого-нибудь из его сыновей в свой корпус в чине офицера, он отвечает с издевкой: «Если бы корпусом командовал Лавалье, тогда другое дело!» Когда речь захо­дит о писателях, он отвечает, что нет ни одного, кто мог бы соперничать с братьями Варела, — теми самыми, что так нелестно отзывались о нем. Единственно достойные люди в Республике, согласно Кироге,— это Ривадавиа и Пас: оба руководствовались самыми благородными намерениями. Для общего дела он хочет получить от унитариев лишь секретаря, вроде доктора Окампо, политика, который составил бы Конституцию, и типографию — тогда он отправится в Сан-Луис и оттуда научит законности всю Республику с помощью своей пики.