Валерий Лаврусь - Очень странная история

Граф вытер руки и, не снимая верхней одежды, устроился на лежанке поверх шкур, прикрыв глаза. Нет, дурацкая вышла война. Народу побили… Он полежал некоторое время, пытаясь уснуть. Поспать было нужно… но сон не шёл.

— А чего это у тебя рожа расцарапана? — послышалось за палаткой. На пост заступило охранение.

— Чего-чего… — пробасил второй голос. — Тут одну кошечку припёр к стенке. Говорю ей, давай, мол… того! Ты — мой трофей, говорю! Схватил её, хочу платье задрать… А она мне хлесть по роже, и прямо до крови! Чуть, стерва, глаз не выбила…

— Ну, ты её и…

— Ну, я её и…

— Воины, вы бы заткнулись! — графу быстро надоело слушать их приключения.

И «кошечки» надоели. Все какие-то смуглые, аж чёрные, и вроде не мавры. Хотя тут им давно кровь поперемешали… Граф перевернулся на другой бок. Сами, конечно, чёрные… но ноги у них ничего… Ничего… А ещё они такие страстные… Как начнут изгибаться… как начнут… Бывало… Граф опять перевернулся. Бывало… Зацепишь такую, а она… Тьфу, черти, раззадорили! Может, приказать чтоб доставили… Ну какой тут спать?!

— Э! Который там с расцарапанной рожей, иди сюда!

За палаткой грохнуло, что-то уронили, кто-то выругался вполголоса, и в палатку пролез здоровенный детина:

— По вашему приказанию… граф… синьор…

— Ты чего с той девкой сделал, прибил? — граф приподнялся на руке.

— С какой девкой, ваше… синьор граф? — воин весь подался вперед.

— Ну, той, которая тебе рожу расцарапала?

— А-а-а-а… Да нет. Я ей в морду дал, а потом… того, немножко снасиловал.

— Как это немножко? — развеселился граф.

— Ну, только согнул её… и это… Да ей потом понравилось! Она меня даже просила с собой взять…

— А ты?

— А что я? Я, синьор граф, — воин! Какая мне жена? Меня не сегодня-завтра убьют, может.

— А она что?

— А что она? Ясное дело: у них, у баб, первое средство — слёзы… Ну, я ей колечко подарил… а сам…

— Колечко-то где взял?

— А Памплону когда жгли, я там с одной снял… руку рубанул… с мёртвой уже… сразу не снималось, потом…

— Ступай! — распорядился граф. Нет, настолько брезглив он не был, но упоминание о Памплоне отбило всякое желание. Вот, спрашивается, зачем нужно было жечь? Как бы нам боком не вышла эта Памплона, чтоб её… Граф повернулся на другой бок. Ведь говорил королю, но хрен тот меня послушал! До хрипоты орал — нельзя оставлять в тылу обиженных! От досады он завернулся с головой в плащ и незаметно для себя провалился в сон.

Адель ему не снилась. А снилась всякая чертовщина. Он опять уговаривал Карла пощадить Памплону, а король опять отдавал приказ наказать город. И снова в ушах стоял крик, а лицо горело от огня, который пожирал некогда цветущий басконский город.

— Ваше сиятельство… Синьор граф, проснись! — его тормошили за плечо.

— Что случилось? — он сел на лежанке, откашлялся и потёр обожжённое во сне лицо.

— Коней увели…

Граф моментально очнулся, встал, вцепился в куртку Холивера — это он стоял, держа свечу в руке, — притянул помощника и пристально посмотрел в глаза:

— Как увели?! Кто?! Куда?! Охрану ставил?!

— Охрану вырезали… и увели, сейчас смена доложила.

— Времени сколько?

— Луна поднялась.

Граф натянул кольчугу, перепоясал себя ремнём с ножами в ножнах и вместе с Холивером шагнул из палатки. У выхода стояли несколько растерянных бойцов.

— Кто был в лесу? — Граф крепко взял ближнего за плечи. — Ты?

— Вон тот… — кивнул боец на крайнего.

— Что видел? — рванулся к нему граф.

— А чего видел?.. Лежат сердешные! А горлы у них перерезаты… А вокруг чёрным всё залито и блестит, стало быть, кровища… А лошадок-то нету!

Граф опёрся на телегу, чувствуя слабость в ногах. Поспал, значит… отдохнул, значит… Он с досады надавил себе на виски. Никого же не должно было быть… никого! Разве что…

— Что скажешь, Холивер?

— Баски…

— Баски. Памплона … — Граф оттолкнулся от телеги, выдернул своё копье из пирамиды. — Дозорные возвращались?

— Так точно! Доложили, никого в округе нет. Мы поэтому охрану и не усиливали…

— Кони при них?

— Так точно!

— Коней беречь! Буди всех! Разобрать копья! Занять позиции! Костры не разжигать! Разговоры отставить! Как считаешь, король далеко?

— Думаешь позвать? — Холивер оживился.

— Ради басков? Ты хочешь, чтобы потом над нами вся Европа смеялась?

— Не подумал… извини. Считаю, далеко. Они идут с вечера, а значит, теперь миль на десять-двенадцать ушли…

— Ладно, наша задача та же. Обеспечить безопасный отход…

— Ваше сиятельство… — один из бойцов боязливо тыкал пальцем в сторону ущелья, — что это?

Из ущелья, как белёсая река, заполняя всё вокруг, вытекала зловещая белая мгла, отражая лунный свет.

— Туман, — первый сообразил Холивер, — туман это…

И тут ударили тяжёлые стрелы. Их свист перемежался с криками раненых, стрелы пробивали кожаные и кольчужные доспехи, вонзались в руки, в ноги, кого-то убило стразу, кто-то кричал, но потом замолкал, кто-то пытался закрыться щитом, но и его добивали. Оба графа лежали под телегой, куда они успели нырнуть. Хруодланд крепко прижимался к младшему, защищая ему спину.

— Прикрыли короля, мать их! — кричал граф в затылок Холиверу. — Ты до сих пор думаешь, что это баски?!

Но младший не отвечал, он вдруг дёрнулся, засучил ногами, выгнулся и через мгновение обмяк, мёртво привалившись к графу. Хруодланд повернул его, из глазницы Холивера торчала стрела с железным арабским пером. «Мавры… мавры… мавры… Откуда?!» — бормотал граф, прикладывая голову к груди Холивера, пытаясь услышать сердце… не билось…

Обстрел закончился так же внезапно, как и начался.

Граф приподнялся на руках, надо выбираться, потихоньку перевернулся на другой бок, достал меч, перекатился на живот, отполз от телеги и стал осторожно подниматься. Тут кто-то наступил ему на руку с мечом и с силой толкнул ногой в бок.

— Ва-а-а, вы поглядите! Сам граф Роланд! — с арабским акцентом на франкском громко прокаркал сарацин в белых одеждах и с повязкой на лице. В одной руке он держал факел, в другой — изогнутый меч, меч графа он откинул ногой в сторону.

— Не узнаю… тебя, — сощурился на огонь Хруодланд, он попытался рывком подняться, но новый удар под дых сбил его — граф задохнулся, закашлялся, корчась на земле.

— Не надо делать резких движений, граф…

— А кто этот «Роланд»? — прозвучал в темноте хриплый голос с басконским твёрдым выговором.

— Личный друг Карла, — из темноты вышел пожилой франк, вкладывая в ножны меч, — граф Роланд. Префект Бретонской марки… «Герой» Памплоны…

— А… — Хруодланд почти восстановил дыхание. — А-а-а… Ганелон… Собака Ганелон.

Он перекатился на спину, присел и теперь, улыбаясь, рассматривал того, кого он назвал Ганелоном. — А король всё спрашивал: «Куда подевался Ганелон?..» Собака Ганелон… Иуда Ганелон…