Валерий Лаврусь - Очень странная история

Говоря это, он налил себе рюмку, подцепил груздочек вилкой и так замер, дожидаясь меня. Был он в этот момент похож на булгаковского Кота Бегемота в квартире Степы Лиходеева.

Я поднял пустой бокал и отсалютовал, а мой визави выпил.

— Да… — он с хрустом закусил груздем, — много кто писал, да только толку мало. Потому что всё было там не так! Никаких мечей Дюранделей, никаких полчищ мавров-сарацин, ни семи лет походов. Единственным более-менее достоверным источником следует, видимо, признать труд Эйнхарда «Жизнь Карла Великого». Был такой императорский летописец. Во всяком случае, историки верят, что был. И он, «значить», в своей работе посвятил ажник целых двадцать строк текста тому самому испанскому походу. В которых… А впрочем, чего это я? У меня тут по случаю книга с собой … — и он опять взялся копаться в портфеле.

— Ага, — скептически кивнул я, — по случаю…

— Да! — профессор продолжительно, с вызовом, посмотрел на меня. — По случаю! — Потом снова залез в портфель, пошурудил там и наконец достал книгу, раскрыл и стал выискивать нужный абзац, бормоча: — Та-а-а-ак… ага… вот… и вот! Он картинно вытянул руку с книгой и начал громко и торопливо зачитывать, временами делая смысловые ударения: «…Во время длительной и почти беспрерывной войны с саксами он, разместив в надлежащих местах гарнизоны вдоль границы, отправился в Испанию — в Испанию! — после того как наилучшим образом приготовился к войне. Преодолев ущелье Пиренеи, он добился капитуляции всех городов и замков, к которым приближался, и вернулся с целым и невредимым войском. Однако! — профессор посмотрел на меня из-под очков, — однако! — на обратном пути, на самом Пиренейском хребте ему всё же пришлось на короткое время испытать вероломство басков. — Заметьте: басков! Не мавров… — В то время как растянувшееся войско двигалось длинной цепью, как то обусловили характер места и теснин, баски, устроив засаду на самой вершине горы, — ибо место, подходящее для устройства засады, находится в густых лесах, которых там великое множество, — и напав сверху, сбросили в лежащую ниже долину арьергард обоза и тех, кто шёл в самом конце отряда и оберегал впередиидущих с тыла. Затеяв сражение, баски перебили всех до последнего и разграбили обоз, а затем… — Так, это можно пропустить… вот! — В этом сражении со многими другими погибли стольник Эггихард, дворцовый управляющий Ансельм и Руодланд, префект Бретонской марки. И до настоящего времени невозможно было отомстить за содеянное, — ускоряясь, читал профессор, — поскольку, совершив сие, враг так рассеялся, что даже не осталось и слуха, где и среди каких племён их можно найти!.. » — Сделав на последнем слове ударение, профессор захлопнул книгу, снял очки и победно посмотрел на меня. — И никаких, заметим, мавров! Баски! Испанские баски. Они и нынче никому покоя не дают. И не Роланд, а Руодланд, или даже Хруодланд. И вообще! — он ещё раз налил себе водки и поднял рюмку, — вообще, никаких французов, испанцев, немцев тогда ещё не было и быть не могло. Это же восьмой век! Французы как нация сформировались в тринадцатом-четырнадцатом веках, во времена Столетней войны, а англичане — и того позже: после Алой и Белой розы… а немцы вообще осознали себя единой нацией только в XIX веке. Так что не было ещё никакой «прекрасной Франции» в восьмом веке, не-бы-ло! Были франки, германские племена франков, которые повсюду воевали с такими же германскими племенами: саксонцами, лангобардами, готами… Ну разве что в Испании им приходилось воевать с арабами… Причём, часто упоминая Карла Великого, говорят о нём как о защитнике веры Христовой, в то время как мусульмане тогда вовсе не были врагами христиан — они скорее считали их своими братьями… пока в одиннадцатом веке крестоносцы не припёрлись освобождать Гроб Господень, будто бы кто-то его захватывал, — он приподнял рюмку. — Вы закажете? Подождать?

— Нет-нет… пейте. Я, с вашего позволения, закурю…

Профессор наморщил нос, в том смысле, что лучше бы я уже выпил, чем буду тут дымить, но не стал возражать, кивнул и опрокинул рюмку.

— Другое дело, — он резко выдохнул, потянул носом и занёс вилку над салатницей, — другое дело, интересы папского и королевского престолов… Возможно, сам испанский поход был задуман только лишь для создания подконтрольной Карлу буферной территории — в районе Пиренеев. Похоже, именно так и создавалась Испанская марка, — он вонзил вилку в очередной гриб.

«А ведь они не зря здесь всё это устроили, — вдруг осознал я. — Заморочили голову… Теперь я вообще ничего не понимаю и ни в чём не уверен. Хотя… а был ли хоть в чём-нибудь уверен „вообще“? Я вообще и про этот Ронсеваль-то ничего не знал. Тут хоть что-то…»

Профессор с аппетитом жевал грибы, а с портрета на стене на меня взирал лик Поэта:

Мда… сплошные парадоксы…

— А скажите, Олег Харитонович, а ведь вы все не зря здесь появились?

— В смысле? — он перестал жевать и сглотнул. — В каком смысле? Раскусили, да? Ай-ай-ай… Раскусили. Это я виноват. Прокололся-прокололся-прокололся… — он весь съёжился, пожух, перестал светиться уверенностью, отодвинул графин с рюмкой и салатницу с грибами. — Ругаться будете?..

— Зачем ругаться? Было интересно. Только объясните весь этот… — я покрутил рукой, — маскарад.

— Видите ли… А… вы и вправду не будет ругаться?

— Сказал же: не буду, значит не буду! Ну правда, всё было интересно.

— Видите ли… Мы действительно все профессора-историки… Из разных вузов… Я вот, например, из Санкт-Петербургского государственного водного университета, Жан из Культуры и искусств, Михаил из ЛАТИ. Сегодня мы… — он замялся, — трудно живём. Это раньше профессора были ого-го-го! А сегодня… Хочется пообщаться с интересными людьми, поговорить, выпить…

— …на дармовщинку…

— Ну зачем вы так?.. Мы вполне честно отрабатываем выпивку. Если вам не понравилось, мы готовы…

— Перестаньте! И меня извините, бестолкового. Кстати, пейте, там ещё осталось же. Может, что-то дозаказать?

— Спасибо, не надо… — мотнул головой профессор, но всё же придвинул салатницу и налил себе остатки хреновухи. — А вы?

— Больше не хочу. Мне хватит.

Он пожал плечами, поднял рюмку, выпил и наколол на вилку оставшиеся грибы.

— Скажите, а как же всё-таки там было?

— Где? В Ронсевале? — он отправил грибы в рот и захрустел ими. — А никто не знает. Могут предполагать, могут измышлять, могут, подтасовывая факты, создавать стройные и изящные версии событий. Всё это будет интересно, но… не более того. Увы! Как писал в своей «Исповеди» Блаженный Августин: «…если я предложу им вопрос, правду ли говорит поэт, что Эней когда-то прибыл в Карфаген, то менее образованные скажут, что они не знают, а те, кто пообразованнее, определенно ответят, что это неправда». История — это не то, что было, история — то, что осталось. Поэтому: увы и ах! Может быть, конечно, остались какие-то записи в архивах спецслужб…