Валерий Лаврусь - Очень странная история

— А мамка не заругает? — испуганно оглядываясь по сторонам, засуетилась Жанна.

— Не заругает мамка. Не заругает… Секретарь, уведомите родителей. И скажите, достойного жениха отыщем. — И Жанне потихоньку: — Приходи ко мне в кабинет нынче попозже, в игры разные развивающие поиграем… Придёшь?

Девушка зарделась, опустила голубенькие глазки, присела в книксене и прошептала:

— Как будет угодно вашему сиятельству…

— Угодно мне будет, угодно, красота ненаглядная. Ну, беги, пострел! Беги… Секретарь, а скажи, кто это всё строчит у нас на адвокатском месте? Мне знакомо его лицо, а вспомнить не могу…

— Ваше сиятельство, это парижский адвокат. Он обычно бывает приглашён. Но что-то давно его не было видно, последний раз присутствовал на тяжбе по разделу имущества умершего мельника. Помните, синьор граф, там ещё смешной казус был: младшему в качестве наследства сумасшедший папаша кота оставил?

— А, да-да-да! Забавный был случай… Попроси его показать свои записи, принеси мне их сегодня вечером, почитаю. Надеюсь, он не будет возражать. — И, махнув рукой судебному приставу, вышел из зала.

— Встать, суд идёт! — заорал пристав, закатив глаза, и следом незамедлительно начал выталкивать из присутствия толпу.

Вечером его сиятельство граф сидел в кресле в своей библиотеке и парил ноги. Одет он был в толстый шёлковый халат, а на столе перед графом под горящей свечой лежали тонкие листы бумаги, исписанные красивым размашистым почерком. «Отличником, наверное, был, — граф, щурясь, рассматривал буквы. — Какой-нибудь парижский колледж закончил. Из какой-нибудь, наверное, судейской семьи». 81

— Ну-с, — цепляя на нос модные очки, проговорил вслух его сиятельство, — чего там написал наш адвокат… — И углубился в чтение:

Жила-была маленькая девочка. Мать любила её без памяти, а бабушка ещё больше. Ко дню рождения внучки подарила ей бабушка красную шапочку. С тех пор девочка всюду в ней ходила. Соседи так про неё и говорили:

— Вот Красная Шапочка идёт!

Как-то раз испекла мама пирожок и сказала дочке:

— Сходи-ка, Красная Шапочка, к бабушке, снеси ей пирожок и горшочек масла да узнай, здорова ли она?

Граф хлопнул себя ладонью по лбу: «Боже! Как же я мог забыть этого молодого человека? Он же пару месяцев назад в Париже представлял свои новые сказки. Кажется, он читал что-то про бедную девушку, которая потеряла серебряный?.. нет! хрустальный башмачок на королевском балу».

— Как же его звали? Звали… звали… — мурлыкал про себя граф. — А звали его Перро! Точно — Карл Перро! Изрядный писатель сей господин адвокат, изрядный! — и продолжил чтение.

Собралась Красная Шапочка и пошла к бабушке. Идёт она лесом, а навстречу ей — серый Волк.

— Куда ты идёшь, Красная Шапочка? — спрашивает Волк.

— Иду к бабушке и несу ей пирожок и горшочек масла…

— Ага, масла!.. — расхохотался граф, вспоминая рассказ Жанны, — и пи-ро-жок… У-мо-рил! — хохотал, вытирая слёзы под очками, его сиятельство. — Со-о-овсем уморил…

Но, успокоившись, серьёзно подытожил:

— Сказочник.

Яркое летнее утро. Солнечный луч прокрался в спальню королевы Камелота и разбился зайчиками, отразившись в зеркалах, в кольцах, в серьгах, в цветных стеклянных баночках и безделушках Жиневеры.

— Ваше величество, просыпайтесь! Вы просили разбудить! Ну просыпайтесь же… — Служанка королевы, красавица Грета, нещадно тормошит хозяйку. — Ну какая же вы соня!

— Перестань! Перестань, противная девчонка! — Королева тянется под горностаевой накидкой, припоминая, что же ей такое снилось, пока мерзавка Грета не перебила сон. Что-то приятное… Может, Ланс?! Нет, не вспомнить…

— Противная девчонка, чего тебе надо? — не открывая глаз, ворчит королева.

— Вы забыли? Вчера просили разбудить пораньше. И сегодня же праздник, ваше величество! Лугнасад 82!

Королева открывает глаза и насмешливо смотрит на Грету:

— Первый раз этот праздник встречаешь?

— Не первый… — девушка стремительно краснеет.

— А-а-а-а, Перт всё-таки тебя позвал замуж… Временно?

— Ну и пусть! Пусть временно! Мы попробуем! А потом, может…

Королеву всегда удивлял этот странный обычай кельтского народа: на праздник первого урожая, 1 августа, жениться и выходить замуж на пробу, на один год. Христианские священники, понятное дело, этого не одобряли и боролись с предрассудками как могли, поэтому освящали такие браки только друидские колдуны и жрецы. Но народу было всё равно, народу обычай нравился!

Королева вздыхает и велит подавать умываться.

«Да-а-а… — Из полированного серебра на Жиневеру смотрит лицо взрослой женщины. — Сколько же лет прошло, как Ланс пропал? Тринадцать? Четырнадцать?.. Четырнадцать…» Четырнадцать лет назад она была молодой капризной дурочкой. А теперь? А теперь она — старая капризная дура. Жиневера показывает зеркалу язык. Что сказал бы Ланс, увидев её морщинистый лоб? Ах, Ланс-Ланс, дались тебе эти ураганы и драконы…

— …И Перт мне говорит, жить будем пока у меня, — не переставая щебечет Грета. — У меня, говорит, места больше. Только мать и двое братьев. А у тебя, говорит, и мать, и отец, и три сестры. А я ему…

— Что делает его величество?

Отношения с королём у Жиневеры, мягко говоря, сложились странные. Они так и не смогли стать друг другу настоящими супругами. Сначала Жиневера была молодой и глупой, Артур её взял в жёны пятнадцатилетней сиротой. Да и взял только, чтобы защитить от нападок алчных и завистливых соседей. Берёг Артур её как дочь своего друга. Берёг. Потом она отчаянно влюбилась в Ланса, и король сквозь пальцы смотрел на их романтические отношения. Ничего там ровным счётом не было, кроме ахов-вздохов и нескольких поцелуев, несмотря на всю болтовню, что не затихает уже пятнадцать лет. А потом… Потом, когда пропал Ланс, Жиневера хотела стать Артуру настоящей женой и, может быть, даже родить ему сына или дочь, но не стала… Не заладилось. Слишком была велика разница в возрасте, что ли? Так и спали порознь. Говорили, у Артура иногда появлялись женщины, но Жиневера делала вид, что не замечает. Не смогла стать полноценной женой, чего уж за руки хватать? Но, если не обращать внимания на постель, отношения у королевы с Артуром оставались хорошими, несмотря на все происки рыцарей Круглого стола. Никогда королева не нравилась им. Никогда! Лишь Персифаль, старый добрый Персифаль неизменно был приветлив со своей королевой. Да ещё Мерлин, по ему одному ведомым причинам, иногда вступается за неё, беря под защиту. Но особо тяжело складывались отношения с сыном Артура — Мордредом. Сказывалось то, что мать его, Моргана, дальняя родственница короля и когда-то его любовница, всеми фибрами своей тёмной души (колдунья же!) ненавидела Жиневеру. Наверное, как более успешную соперницу. А какая она соперница?! Прошла молодость… Прошла!