Валерий Лаврусь - Очень странная история

Граф сидел, опустив голову, и безмолвно трясся, махая при этом своим надушенным платком секретарю, дескать, продолжайте, продолжайте, ведите заседание.

— Так, свидетельница… — в дело вступил адвокат. — Здесь записано, что обвиняемые, Жак и Жан, не сразу признали свою вину, а упорствовали и говорили, что они спасали вас и вашу бабушку. Так ли это?

— Да, ваша честь. Они говорили, что спасли нас от волка, который нас сожрал. Что они вовремя пришли, разрезали брюхо волку и спасли нас.

— Это им самим такое пришло в голову?

— Нет, ну что вы! Это моя бабушка проснулась и с похмела стала гонять пришедших солдат, крича на них, чтобы они оставили детей в покое, потому что дети — герои и спасли от волка её и её внучку, то есть меня. А Жан с Жаком тут же подхватили эту глупость… Потом, когда проспались, они отказались от своих слов и признались, что нечаянно убили Жульбера… Ну чего вы ржёте?! — резко обернувшись к залу, зло выкрикнула Жанна. — Ваше сиятельство, чего они хохочут? Жалко Жульбера… И дурачков этих жалко.

— Мне кажется, синьор граф, этот хохот в зале совершенно неуместен… — зловеще прошелестел, выступая из угла, святой отец Доминик. — В преступлении сём я не вижу ничего смешного. Говорить долго я не буду, просто хочу отметить несколько фактов, которые, как мне кажется, ускользнули от высокого суда, а именно: умерщвление и расчленение чёрного пса, чёрного! Совокупление над трупом! Ритуальное принесение кровавой огненной жертвы! Что это, как не поклонение сатане, хочу спросить я? Что?! А может, они ещё и лютеране?!! — выбросил руку с указующим перстом инквизитор.

Зал при слове «лютеране» мгновенно сжался, а бедная Жанна, побледнев как полотно, в запале выкрикнула:

— Вы, святой отец, сейчас с кем разговаривали?! Какое ещё со-во-куп-ле-ние? Какое ри-ту-аль-ное при-но-ше-ни-е? И почему это мы лютеране, зачем вы нас так нехорошо обзываете? Мы честные католики, каждое воскресенье ходим в церковь! А после того случая мы все исповедовались — и я… и мама… и бабушка… и Жак с Жаном… А ещё я хотела заказать молебен об убиенном Жульбере, но священник мне…

— Умкнись, блудница! Гореть тебе в аду! И всем вам… в селе вашем… — начал, подвывая, набирать обороты инквизитор, — горе-е-е-е-еть!..

— Вы бы успокоились, святой отец, — прервал анафематствования монаха граф. Его сиятельство внимательно разглядывал свои ухоженные ногти. — Что-то вы сильно разошлись… Да и много на себя берёте. «Гореть в аду…» Сейчас, слава Богу, просвещённый семнадцатый век на дворе, а не четырнадцатый и даже не пятнадцатый. Семнадцатый! Я хорошо помню, что предыдущий наш уважаемый инквизитор, монах уважаемого доминиканского ордена, святой отец Франциск, тесно общался с деревенскими девчонками и не чурался вина, но имел при этом нрав добрый и лёгкий. А вам что?.. Или наши девушки не глянулись?

Граф хорошо понимал, что рискует, сильно рискует, идя против представителя Инквизиции, но он также понимал, что время святой консистории истекает, как, впрочем, и его тоже.

— Потворствуете!!! — затрясся монах, указуя пальцем на графа.

— Прекратите истерику! Лучше займитесь поиском лютеранской ереси в городе. И не суйте свой нос в мои владения! У меня, знаете ли… обычные простые христиане. Добрые католики. Немного глупые, как видите… Но добрые! Так что у меня лютеран быть здесь не может. И довольно об этом! Секретарь, ведите этих молодых балбесов…

— Ввести обвиняемых! — проорал судебный пристав.

В сопровождении трёх солдат в зал вошли два молодых смуглых черноволосых, кудрявых и носатых парня, по возрасту — погодки. Парни имели вид унылый, смотрели исподлобья, рыская глазами по залу и ища поддержки.

«Мавр, что ли, спал с их матерью… — разглядывал обвиняемых граф. — Лесник-то вроде не чернявый. Куда катится Франция… Скоро вообще не увидим галльской крови. Но ведь мальчишки же совсем. Какая к чёрту Инквизиция? Да-а-а, надо спасать полудурков».

— Признаёте ли вы свою вину, полудурки?

— Мы, ваше сиятельство, — зашмыгали здоровенными носами пацаны, — мы… синьор граф… чтобы ещё… да ни в жисть… Лучше выпорите нас, синьор граф, мы верные католики, мы же щенка купили, пастух на нас не в обиде, ваше сиятельство, не надо инквизиции, — бормотали и хлюпали братья.

— Я вас спрашиваю ещё раз, болваны! — повысил голос граф, — Вы признаёте свою вину? Отвечать только «да» или «нет»? Ну, дуралеи!

— Да, ваше сиятельство, признаём, ваше сиятельство… — забормотали братья.

— Раскаиваетесь?

— Да, мы уж так раскаиваемся… — рухнули братья на колени. — Мы уж так раскаиваемся, мы щенка купили уже, синьор граф! Святой отец, мы же католики… Кто же виноват, что пёс был чёрный? — Мальчишки поползли в сторону отца Доминика.

— Не, ну правда, ну погуляли мальчишки, ну бывает… Ну кто же виноват? — бубнил зал. — Не человек же, собака.

— Тишина в зале! — стукнул молотком судейский секретарь. — Ваше сиятельство, вроде бы всё ясно? Будем оглашать приговор?

— Да. Чего тут разбираться… — Граф нацепил очки, заглянул в записи, высморкался и затараторил, зачитывая: — Рассмотрев дело о непреднамеренном убийстве пастушьей собаки… сыновьями дровосека Жаном и Жаком, мы пришли к выводу… убийство действительно было совершено не-пред-на-ме-рен-но! И никаких тяжких последствий за собой не повлекло! А потому, учитывая полное и чистосердечное раскаяние обвиняемых, постановляем: сыновей дровосека Жана и Жака признать виновными…

Зал недоумённо загудел.

— Признать виновными! — повысил голос граф, — и приговорить, — граф сделал паузу, — к выплате пяти денье пастуху в качестве компенсации за убитую собаку, а сверх того обязать отработать пять дней без оплаты на лесных вырубках наших владений. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! Судебные издержки в размере двух су зачислить на счёт Святой Инквизиции.

— Всего пять денье!.. — изумился кто-то после минутного шока. И зал взорвался:

— Слава нашему благородному графу! Слава! Ура-а-а! Графу — ура-а-а! Молодец их сиятельство!

— Потворствуете! — зашипел очнувшийся монах. — Потворствуете!!! Я этого так не оставлю! Издержки на Инквизицию!..

— Угомонитесь, говорю вам, святой отец. Издержки вы оплатите из той суммы, которую я вам перечислю в качестве ежемесячного содержания Инквизиции в моих владениях, не обеднеете… В моих деревнях больше ересь не ищите, не надо. Народ, я вам повторяю, у меня простой. Вы же сами видите, чистые души, простые помыслы, простые нравы… Простые, говорю вам, нравы! Вон, — его сиятельство ткнул пальцем в сторону Жанны, — девушка так переживала за убиенную собачку, что даже хотела заказать молебен об упокоении бедного Жульбера. Какой к псам сатанизм? Я так и папскому нунцию при встрече скажу. Так что засим и окончим. Секретарь! Секретарь, проводите девушку ко мне в замок, по программе защиты свидетелей… Да и горничных у меня что-то маловато… Пойдёшь ко мне в горничные, дитя моё? — привставая с кресла, обратился граф к Жанне.