Валерий Лаврусь - Очень странная история

Народ на трибунах волнуется, кто-то вскакивает и машет руками, бессвязно кричит, кто-то сидит, закрыв лицо ладонями… Короля по лицу…

Актёры тушат факелы и быстро, как только могут в темноте собирают реквизит — успеть бы прежде, чем о них вспомнят…

— Ненавижу… — рыдает на плече у короля уже пришедшая в себя Жиневера, — ненавижу… Четырнадцать лет… все глаза… сто раз похоронила, а он представление играть… Тристан… — всхлипывает она, — и… и… Изольда… Ненавижу… ненавижу… не-на-ви-жу…

— Слава Богу, ты ещё здесь! — Персифаль падает за стол к Ланселоту. Тот сидит в таверне возле Дуврского монастыря (он и сегодня стоит, этот монастырь, на берегу одноименного пролива).

Ланселот сокрушён, печален и пьян.

— Проклятая погода за-задержала… Вы же видели море? Никто не плывёт на материк… Мальчишка! Кружку!

И тут же наполняет её. Персифаль не отрываясь выпивает.

— Там у нас такое… — старый рыцарь качает головой и бьёт кружкой о стол. — Такое горе…

— У вас?! Какое у вас там, к чёрту, горе? Персифаль! Ну какое-такое у вас может быть горе? Это у меня, дурака, — горе! А главное горе — то, что я сам дурак! — говоря, Ланселот жестикулирует, размахивая кружкой и расплёскивая вино. — Как мог я… как я мог хотя бы надеяться, хотя бы только на миг… что она оставит Артура?..

— Нет Артура… — выдыхает Персифаль и вытирает вспотевший лоб.

— Не понял… — Ланселот пьяно таращит глаза, пытаясь осознать сказанное. Что это такое говорит старый рыцарь?

Персифаль коротко пожимает плечами, берёт кувшин и сам наполняет кружку.

— Умер. Да… Сегодня утром!

— Заболел?

— Ранен. Смертельно!

— Ранен?! Кем?

— Мордред… — Персифаль не отрываясь вливает в себя вино. — Напьюсь с вами… с тобой… со всеми… — Старик вытирает ладонью бороду и усы.

— Мордред?! Сын? Но зачем?!

— После представления… — Персифаль, не делая паузы, наливает третью. — Не возражаете? Там… В общем, у королевы припадок! Та-ко-й! Короля по лицу! Платок в клочья! Слёзы… Сопли… В народе шушукаются, королева-то наша… того! А этот молодой дуралей услышал, шушукаются, — и к королю… — Рыцарь поднимает кружку и пьёт медленными глотками.

— Кто к королю? Кто? Не тяни, старик!

Персифаль ставит кружку и, выдохнув, продолжает:

— Мордред. Заявился и говорит, мол… — рыцарь причмокнул и махнул рукой куда-то в сторону, — мол, говорит… говорит: королева — шлюха!

— Что?!! — Ланселот, взревев, вскакивает.

— Сядь! Сядь. Не бузи… — Персифаль рывком сажает Ланса. — Поздно бузить… Король, конечно, возмутился… Не дёргайся, говорю! Попросил извиниться… Молодой дурень упёрся… И тогда король вызвал его на дуэль.

— Мордред… не рыцарь Круглого стола! — Ланс криво усмехается. — Это решительно невозможно! Только рыцарь…

— Он — рыцарь Круглого стола! В тот самый день… и приняли… — Персифаль сунул кружкой в Ланса. — Вместо тебя!

— Меня? — Ланс пьяно таращится. — Мамочка моя, Фея Озёрная… О! Какой страшный сон… А король не принять вызов рыцаря не мог…

— Да!

— И они бились настоящим оружием…

— Да!

— И Артур убил сына… потому что… потому что у него Экскалибур!

— Да! — Старый рыцарь бьёт кулаком по столу. — Да! И ещё раз да! Таким мечом можно даже дракона!..

— Какого, к чёрту, дракона?.. — Ланселот делает большой глоток прямо из кувшина. — Нет никаких драконов, старик! Это мы — драконы! Сами! А как же получилось, что Артур умер?

— Меч у Мордреда был с ядом. Мать его, его мать… Моргана, отравила. Мордред только слегка чиркнул им по открытой руке короля. А свой меч Артур закинул в озеро… Конечно, за то, что тот убил его сына… Кстати, Моргана и увезла короля. У нас там тако-о-е-е… — Персифаль сокрушённо качает головой, — тако-ое…

— Что же мы с тобой, старик, наделали? — Ланс печально взирает на Персифаля.

Персифаль всхлипывает, закрыв лицо руками.

— Зачем же мы это?.. Пьесу написали… Актёров нанимали… — Ланс, охнув, мотает головой. — А Жиневера где?

— Вчера увезли в монастырь. Мерлин увёз.

— В какой?

— Не знаю… Мерлин не говорит… Оставил на престоле Кея, прямой же наследник, брат. И увёз…

— Мне крайне важно видеть её, Персифаль! Слышишь, старик? Прямо сейчас! Мне нужно её увидеть! Понимаешь?!

Но старый рыцарь молчит. Он напился. Напился с горя…

— Я искал тебя… — Ланселот сидит за столом в гостевой Эльского монастыря Пресвятой Девы. Напротив, в строгом монашеском одеянии, — Жиневера. Хотя, нет, не Женивера, уже… сестра Анна. — Я тебя так долго искал, Джени…

— Знаю… — бледные губы едва шевелятся.

— И нашёл! — Ланс берёт Жиневеру за руку, но рука ускользает.

— Нет, рыцарь… не меня нашел ты.

— Джени, брось! Брось всё! Едем со мной! В Шотландию! В Ирландию! Куда захочешь. Мой меч дорого стоит, он многим пригодится!

— Рыцарь… Нет больше Жиневеры. Умерла…

— Но Джени…

— Сестра Анна. Нет больше грешницы Жиневеры. Слышишь, рыцарь? Нет! И уезжай… уезжай-уезжай-уезжай…

Сестра Анна поднимается, секунду стоит, затем идёт к двери… и, не доходя, вдруг оборачивается:

— А она так тебя любила, Рыцарь… эта дурочка Жиневера… Так люби-и-и-ила… — говорит она протяжно, на вдохе. — Как не любила твоя выдуманная дура Изольда твоего дурацкого выдуманного Тристана… Всю жизнь любила! Всю свою никчёмную, бестолковую, глупую жизнь…

Спустя полгода в промозглый зимний день, когда туманы плотной ватой обволакивают Альбион с севера до юга, возле всё того же Дуврского монастыря встретились два рыцаря.

— Персифаль, старина… — Кобыла под Ланселотом нетерпеливо пританцовывает. — Стой, холера!.. — одёргивает её рыцарь. — Перси, я оставляю на тебя Галахада… Он не любит меня… да и не за что… Но он мне сын! Сделай из него мужчину…

— А сам? — Персифаль спокойно восседает на своём тяжеловозе.

— Я?.. Тпрууу! — Кобыла Ланса пытается встать на дыбы. — Тпрууу… зараза! Я хотел… Хотел умереть, но я не выдуманный Тристан. У меня не получается. А Изольда умерла… — Ланселот еле удерживает беспокойное животное. — На Восток поеду. В Палестину… В Сирию! Все бегут оттуда, а я поеду. Может, отыщу Грааль. Ты же искал? Теперь моя очередь. Отыщу и верну их к жизни.

— Кого, Ланс?!

— Всех, старик! Всех! — Ланс, отпустив кобылу, с места галопом срывается прочь от монастыря в сторону Дуврского порта.

«Три Неверных Жены Острова Британии: три дочери Калвануйда Британского: Ессилт Прекрасноволосая [любовница Тристана], и Пенарван [жена Овайна, сына Уриена], и Бин [жена Фламдуйна]. И одна была более неверной, чем эти три: это Гвенуйфар, жена Артура, так как она опозорила лучшего человека, чем любая [из трёх других] 86»