прот. Николай Агафонов - Неприкаянное юродство простых историй. Рассказы и были

Из зала раздались голоса:

— Новый год.

— Нет, не Новый год, по церковному календарю новолетие первого сентября, — он торжествующим взглядом обвел притихший зал и провозгласил: — Первого января Церковь празднует память Ильи Муромца, того, кто, согласно русским былинам, Змею Горынычу головы рубил!

После этих слов он сел, посмотрел на меня, мол, знай наших, и, нагнувшись, спросил:

— Можно, отец Николай, я ваше выступление на магнитофон буду записывать, мне это для областного радио надо.

Я в знак согласия кивнул головой. Действительно, первого января празднуется память преподобного Илии Муромца, монаха Киево-Печерской Лавры, который был, по всей вероятности, из города Мурома и мог быть воином княжеской дружины, защитником земли русской. При чем здесь Змей Горыныч, я так и не понял, но спрашивать не стал.

Я выступал около часа, обозначив главные исторические вехи Русской Православной Церкви и их роль в жизни нашего Отечества. Начал издалека, с крещения Великой княгини Ольги, и закончил современным состоянием Церкви, Внимание мой рассказ вызвал предельное, в буквальном смысле пролетевшую муху было бы слышно. Закончив выступление, я сел и с любопытством стал ожидать, как будет меня замыкать в клещи Николай Николаевич: уж если одной клешней стал Змей Горыныч, то другой должна быть, по логике, Баба Яга. Но Николай Николаевич не стал вводить персонажей русских сказок, а сказал просто, что батюшка, мол, изложил все хорошо, но у них несколько другой взгляд на историю Крещения Руси. Русь познакомилась с христианством еще задолго до крещения князем Владимиром, и мы с Византией еще долго присматривались друг к другу (в этом я с ним согласен). Но в чем «иной взгляд» состоит, он так и не объяснил, закончив на этом свое выступление. Затем собравшимся предложили задавать нам вопросы. Их посыпалось много, но все они были обращены исключительно ко мне. Испытывая неудобство перед главным религиоведом, те вопросы, которые могли входить, по моему мнению, в его компетенцию, я с радостью переадресовывал ему. Наконец Николай Николаевич сам решил меня спросить:

— А как вы, батюшка, относитесь к борьбе с пьянством, которую бескомпромиссно и последовательно ведет наша партия?

Я высказался положительно за борьбу с пьянством, сославшись на Священное Писание, которое говорит: «Не упивайтесь вином, в нем же есть блуд», — но в то же время выразил сомнение по поводу методов этой борьбы, опять же обратившись к авторитету Священного Писания, где говорится: «Доброе вино веселит сердце человека», — тем более, что Сам Христос совершил на свадьбе в Кане Галилейской свое первое чудо, превратив воду в вино, а не наоборот.

— А сейчас что получается, — продолжаю я, — хочу купить себе бутылочку коньяка, чтобы разговеться на Пасху, но не могу стоять по полдня в очереди. Великим постом не в очереди нужно стоять, а в храме на молитве.

Тут весь зал зааплодировал. Видя такой крен на идеологическом фронте, буквально взвился со своего места парторг:

— А вы верите в коммунизм?

«Вот тебе и на, как говорится, приплыли, — думаю я. — Если сказать прямо, что не верю, то — поминай как звали, пришьют антисоветскую агитацию и пропаганду, УК РСФСР, ст. 70 — до трех лет лишения свободы». Решил ответить обтекаемо-уклончиво, мол, я могу допустить, что со временем общество добьется невиданных результатов в сельском хозяйстве и промышленности, настанет такое изобилие плодов земных, что каждому — по потребностям и, естественно, от каждого по способностям. Но вот то, что когда-нибудь будет общество, в котором нет Церкви, я допустить даже в мыслях не могу.

— Вы противоречите сами себе! — вскричал парторг.

Я не стал вступать с ним в дискуссию, и на этом встреча закончилась.

На следующий день позвонил в собор Юрий Федорович и попросил меня зайти к нему. Прихожу, а он смеется:

— Ты что натворил, отец Николай, весь институт разложил своей агитацией, теперь люди требуют, чтобы им Библию дали почитать! Мне тут покоя звонки не дают, наверху возмущаются, велят разобраться, почему попы; по государственным учреждениям расхаживают, как у себя в церкви. Но я им сказал, что дал тебе разрешение, так сказать, принял удар на себя.

— Спасибо вам, Юрий Федорович, что заступились, ведь вы могли и отказаться, говорили-то мы с вами в неофициальной обстановке.

— Что же ты думаешь, у одних священников совесть есть? У нас,

моряков, честь превыше всего. Скажу тебе по секрету: в Москве готовится встреча руководства страны с руководством Церкви, так что скоро выступления священников будут не редкость. Но твое — первое, поэтому давай выпьем за такое историческое событие, — и он достал из стола бутылочку коньяка.

Действительно, вскоре произошло поистине историческое событие: за круглым столом в Кремле Михаил Сергеевич Горбачев встретился с Его Святейшеством Патриархом Московским и всея Руси Пименом, и отношения государства и Церкви круто изменились.

Но самое интересное, что в скором времени эта история получила очень необычное завершение. Отучившись два года в Ленинградской Духовной академии, я перешел на экстернат и вернулся по просьбе Владыки Пимена служить в нашу епархию, так как планировалось открытие в Саратове Духовной семинарии и Владыка намеревался поручить мне это дело. Я стал снова служить в Казанском соборе. Как-то раз, когда был мой черед совершать таинство Крещения, наша горластая регистраторша Нина кричит:

— Отец Николай, идите крестить, вас дожидается мужчина!

Вхожу я в крестильню и глазам своим не верю: стоит главный религиовед области Николай Николаевич, держит в руках квитанцию на крещение, свечки и крестик. Я обрадовался ему как старому знакомому. Он мне говорит:

— Я, отец Николай, подготовился как положено, выучил «Отче наш» и «Символ веры» наизусть.

Вот такие невероятные истории случаются в обыкновенной жизни.

Волгоград, январь 2002 г.

Один, второй, третий толчок — наш «жигуленок» буквально сотрясало от неожиданных порывов ветра. Мы ехали по степной дороге от города Камышина в Саратов. Ветер дул со стороны Волги в правый бок автомобиля. Казалось, будто огромные ладони какого-то невидимого великана мягко, но сильно толкают нас, забавляясь автомобилем, как игрушкой. За рулем сидел хозяин «Жигулей» Сергей Булхов. Находясь с ним рядом, я чувствовал себя спокойно, так как знал — машина в надежных руках опытного профессионала. Сергей работал водителем такси в Волгограде. Старую двадцать четвертую «Волгу» с шашечками, на которой он трудился, можно было нередко видеть возле Казанского собора, куда он приезжал на службу. Там мы с ним и познакомились. Часто беседуя на богословские темы, я наблюдал, как он возрастал духовно от силы в силу, и радовался за него.