Ханна Кент - Темная вода

По спине Норы пробежал холодок. Вспомнилось, что сказал Питер О’Коннор на поминках по Мартину:

И не видать мне больше белого света, если куст боярышника там не горел. Попомните мое слово, недолго ждать новой смерти в этом доме.

А потом огоньки исчезли так же внезапно, как появились.

— Миссис?

Мэри следила за ней, стоя с кочергой в руке, освещенная разгоревшимся пламенем.

— Что?

— Вы холод напускаете, а сами говорили, что зябнете.

Глубоко взволнованная, Нора закрыла створку двери и вернулась на свое место возле огня. Кутаясь в куртку Мартина, она почувствовала, что в бок ей что-то ткнулось; она сунула руку в карман куртки и вытащила оттуда зубчатый уголек. Он лежал на ее ладони — легкий, крошащийся кусочек древесного угля.

Мэри подложила торфа в огонь. Нора молчала, и Мэри подняла на нее глаза:

— Что это у вас?

— Вот, в куртке Мартиновой было.

Мэри вгляделась:

— Зола?

Нора мотнула головой:

— Уголек погасший.

— Оберег.

— Защита от злых чар.

— Это Нэнс вам тогда дала?

— Нет, нет. Он в куртке лежал, у Мартина.

Девочка рассеянно кивнула и плотнее обернула одеялом плечи мальчика.

— У него волосы отросли.

Нора все глядела на уголек в руке. Мартин никогда не рассказывал о нем, и к Нэнс он ходил, только когда рука у него онемела, а так — у кузнеца лечился — и когда зубами маялся, и когда ребро сломал, упав с лошади; давно дело было, много лет назад…

— И ногти тоже длинные, — продолжала свое Мэри. — Миссис?

Нора вертела уголек, щупала его пальцами. Неужто ходил он к ней тайно? Просил у ней защиты для ребенка? Или, может, для себя?

— Миссис?

— Ну чего? — рявкнула Нора и сунула уголек обратно в карман.

— Ногти у Михяла… Длинные слишком. Боюсь, как бы не поцарапался.

— Никакой это не Михял!

Схватив платок, Нора обмотала им себе голову.

— Я про… мальчика то есть…

— Сегодня корову я подою!

— Так мне обрезать ему ногти?

— Да делай с ним что хочешь!

Хлопнув дверью, Нора выскочила во двор и остановилась. Влажная прохлада утра холодила пылающие щеки. Стиснув ручку подойника так сильно, что заболела ладонь, Нора стучала им себя по бедру, пока не почувствовала, что набила синяк острым ободком.

Взгляд ее был устремлен вдаль, туда, где у Дударевой Могилы в светлевшем воздухе все отчетливей проступал куст боярышника. Спалить бы его дотла и набить все карманы золой, кабы только это помогло от фэйри и их злой воли!

Пусть трясется эта тварь, думала она. Пусть наперстянка вытрясет его из моего дома и вернет мне сына моей дочки. Пожалуйста, Господи, избавь меня от этой нечисти!

— Нэнс Роух, ты дома?

Мужской голос звучал нетерпеливо. Нэнс, помедлив, бросила угря, которого чистила, в ведро с речной водой.

— Живой кто или мертвый? — вопросила она.

— Господь с тобой, я не из тех, кого ты пользуешь и кому голову морочишь! Я отец Хили. Пришел поговорить с тобой.

Поднявшись, Нэнс прошла к двери. Священник стоял снаружи, чуть расставив ноги, и плащ его бился на ветру.

— Святой отец! Радость-то какая…

— Ну, как поживаешь, Нэнс?

— Жива покамест.

— В праздники на службу ни разу не пришла…

Нэнс улыбнулась:

— Неблизкий путь для старухи.

— А торф и провизию к празднику ты при этом получила?

Нэнс вытерла о фартук окровавленные руки и ответила не сразу:

— Так это, значит, вы прислали, да?

— А ты, видно, решила, что это тебе в награду за ведовство? — Отец Хили направил взгляд мимо нее, за ее спину. — Ты одна тут?

— Одна, если не считать козы.

— Не будем ее считать.

— Зайдите, согрейтесь. Уж позвольте мне оказать вам гостеприимство в благодарность за еду. Куда как великодушно было так поступить — позаботиться о старухе, что сидит одна в святой день!

Священник покачал головой:

— Нет, спасибо. Заходить я не стану.

— Что ж, дело ваше, отец.

— Именно.

Нэнс ждала, что скажет священник. Рыбья кровь на ее руках подсыхала ржавыми пятнами.

— Ну давайте, отец мой, говорите, что собирались сказать. Гость мешкает — хозяину докука.

Священник скрестил руки на груди.

— Должен признаться, с тяжелым сердцем шел я к тебе сегодня, Нэнс. — Он переступил с ноги на ногу. — И дело у меня к тебе серьезное.

— Так лучше уж сказать и душу облегчить!

Отец Хили прочистил горло:

— Я много от кого слышал, что гибель ребенка Бриджид Линч — это твоих рук дело. В этом несчастье винят тебя. Ко мне приходили люди, утверждавшие, что ты и саму Бриджид хотела отравить.

Нэнс подняла глаза на священника:

— Да уж, обвинили так обвинили.

— Давала ты ей ягоды паслена? Да или нет?

— Паслен — не яд, если давать умеючи.

— Как мне известно, это то же, что белладонна.

— Ее муж пришел ко мне за снадобьем для нее. Она стала ходить во сне, и он забеспокоился. Я не убийца, отец, и травы я собираю не иначе, как с молитвой. Именем Господним.

Отец Хили покачал головой:

— Я вот что скажу тебе, Нэнс Роух, что все эти твои штучки с травами… Это поругание святых заповедей. Я не могу с этим мириться. Ты уже принесла немало бед нашим прихожанам своими нечестивыми и бестолковыми попытками их лечить!

— Что угодно можно сказать о моем лечении, но уж толк в нем точно есть!

— И вопли твои им режут уши.

— Ах, ну да, вам не нравится, когда голосят по покойнику.

Отец Хили упер в нее суровый взгляд:

— Не только, Нэнс. Я и против зелий твоих, и против пищогов .

Нэнс ощутила боль в костях, внезапно захотелось лечь на траву лицом к небу. Пищоги , заклятия — вот, оказывается, в чем дело. Пищог , тайное зло, что учиняют люди друг другу, когда сердца их черны от гнева, а души покоробились от злобы. Пищог . Молитва Сатане, скороговоркой признесенная на заре святого праздника. Заклятия, рушащие жизнь и благополучие ближнего. Порча, насылаемая из мести и недоброжелательства.

— Да-да. Пищогов . Не из-за одной Бриджид Линч я к тебе пришел. Шон Линч нашел у себя на воротах венок из рябиновых ветвей, — продолжал отец Хили.

— Когда? Сейчас?

— И он говорит, что это пищог .

— Послушайте, святой отец, я ведь тоже не вчера родилась и кое в чем кумекаю: венок из рябины — никакой не пищог . Рябина годна для хорошего ясного пламени, на клюшку к мячу да на изгородь. А для пищога — нет, не годится.

Глаза отца Хили загорелись.

— О, так ты, стало быть, знаешь, что годится для пищога !

— Я пищога не делаю. Порчу не пускаю.

— Тогда, может, объяснишь мне, Нэнс, почему столько людей уверяют меня, что для тебя это обычное дело? Что ты этим кормишься? Берешь с людей деньги за то, что причиняешь зло. Сливки уводишь из молока, масло забираешь из маслобоек. Ссоришь соседей и напускаешь порчу на тех, кто мешает тебе обманывать людей.