Виктор Поротников - Василий Буслаев

Василий еще в детстве слышал от ученого монаха Кирилла о вещем Олеге. Песню же о нем услышал Василий впервые, понравилась ему эта песня. Действительно, храбрый был князь Олег, всех врагов своих он сокрушил, не знал поражений в сечах, а умер по-глупому от укуса змеи. Значит, такой рок довлел над князем Олегом.

Какая же судьба уготована ему, Василию?

Святославов дружинник, наклонившись к плечу Василия, прошептал ему на ухо, мол, зовет его князь к себе в светлицу словом перемолвиться.

Василий направился вслед за дружинником.

Гости продолжали горланить песню.

Князь стоял у окна, когда Василий вошел к нему. Обернулся неторопливо, услышав голос Василия:

– Звал, княже?

– Сядь-ка, Василий. Поговорим по душам.

Святослав опустился на стул с подлокотниками. Василий сел напротив. Его разбирало любопытство, зачем это он понадобился князю?

– Пращур мой Владимир Святой, когда княжил в Новгороде, терем свой в детинце держал, – медленно заговорил Святослав, глядя на носки своих сапог. – Прадед мой Ярослав Мудрый, получив новгородский стол, держал свой терем уже на Торговой стороне. Выгнало его новгородское вече из детинца. Меня же, правнука мудрого Ярослава, вольница новгородская и вовсе за городом поселила.

– А мне тут нравится, – признался Василий. – Место спокойное.

Святослав стрельнул в него глазами и жестко добавил:

– Но и этого спокойного места хочет лишить меня посадник новгородский и вече иже с ним.

– Мне про то неведомо, князь, – пожал плечами Василий.

– А мне ведомо, – промолвил Святослав. – Я хоть и живу на отшибе, но глаза и уши в Новгороде имею. Пращуры мои надавали в свое время вольностей новгородцам, эти вольности мне ныне и отрыгаются.

Василий нахмурился:

– Не пойму, княже, зачем ты мне про это толкуешь? Ведь и я новгородец.

– Новгородец новгородцу – рознь. За дверью тоже новгородцы пьют да песни поют, но все они за меня.

– Все равно не возьму я в толк, княже, куда ты гнешь.

Святослав помолчал, словно собираясь с мыслями.

– Хоть ты и молод, Василий, но широко в Новгороде известен. Народу ты люб. Вот кабы стал ты принародно за меня ратовать, а Юрия Долгорукого повсюду хулить, я бы в долгу пред тобой за это не остался.

Василий усмехнулся: он все понял.

– Эх, князь! Коль ехало не едет, то и «ну» не повезет.

– Стало быть, и ты против меня, Василий?

– Не видал я от тебя таких благодеяний, князь, чтобы за тебя ратовать, а от Юрия не видал такого зла, чтоб ругать его принародно. Вот и все.

– Нет, не все, Василий, – покачал головой Святослав. – Лучше послушай меня внимательно. Я ведь сразу распознал, что ты за человек и отчего тебе на месте не сидится. Огонь у тебя в сердце, и жжет сей огонь тебя! Таким, как ты, самые великие дела по плечу. Ни горы, ни моря, ни полчища вражеские не остановят таких, как ты. Даже имя твое означает «царственный», а ты прозябаешь в ничтожестве, прости Господи!

У Василия дрогнули брови.

– Неправду молвишь, князь. Я в Новгороде среди кулачных бойцов первый, один на стенку хаживал. Из лука стреляю так, как не каждый из твоих гридней сможет. И злата и серебра у меня хватает. И друзьями Бог не обидел.

– Значит, ты всего достиг в жизни, друг Василий?

– Всего не всего, но многого, князь.

– А всего ты в Новгороде и не достигнешь, друг мой. Попробуй-ка здесь выше головы прыгни, мигом в изгоях окажешься. Не зря ведь купцы новгородские тебя к себе не принимают, хоть ты и купеческий сын.

Василий промолчал.

Князь же продолжил:

– По отцовской стезе, Василий, ты не пойдешь. Торговец из тебя не получится, ибо ты – воин. Кабы был ты князь, то смог бы мечом добыть себе и лучший стол, и лучшую долю. Но раз уж не родился ты в княжеской багрянице, значит, тебе надлежит быть подле князя, среди дружинников его. Тогда и доблесть твоя, и жажда к подвигам воссияют, как полуночная звезда. Слава рождается под звон оружия, Василий. А выходить в одиночку на стенку – это не подвиг, а дурь.

Хотелось Василию уязвить князя, спросить его, мол, сам-то когда-нибудь выходил ли один хотя бы против четверых, но не повернулся у него язык. Показалось Василию, что не насмехается над ним Святослав, но стремится втолковать ему некую истину. Удивительно, чужой вроде человек, а как точно подметил самую суть в душе Василия.

– Прозорлив ты, княже, – промолвил Василий. – Ратные дела я действительно люблю больше торговли. И слава для меня ценнее прибыли. Только если уж идти мне в дружинники, то лучше к Юрию Долгорукому, ибо он-то воюет на севере и на юге. Ты же сегодня князь, а завтра в грязь.

– Суздальский князь всю свою жизнь за киевский стол воюет, пока неудачно, – сказал Святослав. – В Киеве теперь брат мой старший сидит, а случись что со Всеволодом, тогда я на киевский стол сяду. Стану великим князем. Юрий Долгорукий зарится на земли новгородские, а то, что он дружелюбие свое новгородцам показывает, так это оттого, что не одолел он покуда новгородцев в сече. Но дружелюбие это до поры, поверь мне, Василий. По правде говоря, у суздальского князя будешь ты самое большее младшим дружинником, я же гридничим тебя сделаю.

Василий пристально посмотрел Святославу в глаза:

– На Суздаль хочешь ратью идти, князь?

– Сначала мне надо на новгородском столе удержаться, – уклончиво ответил Святослав. – Поможешь мне в этом, Василий?

Колебался Василий. Не любил он влезать в вечевые дрязги, но ясный открытый взгляд князя подкупил его. И Василий решился.

– Ладно, князь. Чем смогу, помогу.

В тот же день, вернувшись домой, Василий стал совещаться со своими побратимами.

– Довольно нам не у дел сидеть, – молвил Василий. – Князь наш поход на Суздаль замышляет, а вече грозится скинуть его ради сына Юрия Долгорукого. Не хотят купцы да посадские ссориться с суздальским князем. Вот и задумал я пособить князю нашему, други мои. Князь нас за это отблагодарит.

По лицам друзей понял Василий, что не прельщает их служить Святославу Ольговичу.

– Чего вкривь да вкось глядите! – рассердился Василий. – Молвите без утайки, чем недовольны?

– На печи лежать, оно, конечно, скучно, – первым высказался Костя Новоторженин, – зато сам себе господин. А князю служить – день и ночь тужить.

– Я согласен с Костей, – коротко отозвался Домаш.

– Не тот воитель Святослав Ольгович, чтобы с Юрием Долгоруким тягаться, – вздохнул Фома. – Без своего брата Всеволода Ольговича он в поход не выступит, а у Всеволода на юге делов невпроворот, до Суздаля ли ему!

И только Потаня ответил вопросом на вопрос:

– Чем прельстил тебя князь Святослав, Василий?

– Мне показалось, он достойный человек.

– Показалось?

– Хочется верить, Потаня, что это так и есть.