Виктор Поротников - Василий Буслаев

Анфиска снова изготовилась к стрельбе, полная уверенности, что не избежит ее стрелы и последний из сельджуков. Тот храбро гнал на нее своего рыжего скакуна, умело прикрываясь щитом и готовясь метнуть дротик.

Но выстрел у Анфиски не получился, натянутая тетива порвалась с коротким резким звуком. Анфиска со злостью швырнула ненужный больше лук себе под ноги.

Выхватив меч из ножен, Чернавка подбежала к сарацинскому коню, понуро стоявшему над телом своего убитого хозяина, и, не касаясь стремян, вскочила в седло. Ее не смущало то, что у нее нет щита. Развернув жеребца, Анфиска ринулась навстречу сарацину, который целил в нее дротиком.

Вот враг метнул короткое копье.

Анфиска вовремя прижалась к шее коня, это спасло ей жизнь.

В руке сарацина блеснула сабля.

Анфиска угрожающе подняла свой меч.

Они съехались и обменялись двумя сильными ударами, потом развернулись и съехались вновь. Звенела сталь клинков. Храпели кони. Что-то свирепо выкрикивал сарацин, скаля белые зубы. Чернавка молчала, не желая выдавать себя голосом. Пусть лучше враг принимает ее за мужчину.

Скоро Анфиска поняла, что ее противник прекрасно владеет клинком и крепко сидит в седле, да и сил у него гораздо больше. Вдобавок конь под Анфиской брыкался и не слушался ее. Сарацин яростно нападал, видя, что Анфиска изнемогает и еле справляется с конем.

Чернавка решила искать спасения в бегстве. Ударив жеребца пятками в бока, она помчалась к дороге.

Сарацин ринулся за ней, криком погоняя своего скакуна. Он быстро догнал Анфиску, но та ловко уходила от занесенной над ее головой сабли, уводя своего коня резко в сторону.

Уже у самой дороги жеребец Анфиски споткнулся, и она чуть не вылетела из седла. В этот миг сарацин опять оказался рядом. Анфиска взмахнула мечом, пытаясь отразить летевший к ее голове изогнутый клинок врага, но сарацин увел свой меч в сторону и ударил наотмашь снизу. Анфиска отбила этот удар, развернувшись вполоборота назад. На какой-то миг она отчетливо разглядела черные жестокие глаза сельджука, устремленные на нее из-под козырька шлема. Его усатый рот кривился в хищной полуусмешке.

Анфиска неверно поняла обманное движение врага и сделала ненужный замах мечом, ударив им в пустоту.

Сарацин на всем скаку поравнялся с Анфиской и без всякого замаха ткнул в нее своим изогнутым клинком.

Чернавка ощутила резкую боль в шее, у нее перехватило дыхание, перевернулись перед глазами небо и земля. Она летела куда-то вниз, не чувствуя странным образом ни своего тела, ни рук, ни ног. Ударившись о землю, она быстро покатилась по жесткой примятой траве. Только в этот миг Анфиску посетила страшная мысль: ее тело осталось в седле! И как же ей теперь быть – без тела?!

Анфиска задыхалась, отчаянно ловя воздух ртом и чувствуя усиливающееся жжение в мозгу, словно ее череп изнутри вдруг наполнился горячими углями. В ушах Чернавки еще звучал топот удаляющихся копыт, когда на ее глаза опустилась черная пелена. И последняя слабая мысль толкнулась у нее в голове: «Неужели это смерть? Я не хочу…»

…Спешившись возле отрубленной головы, сарацинский воин долго смотрел в широко раскрытые мертвые очи с изогнутыми длинными ресницами. Какой юный батыр, но какой меткий стрелок! Три его стрелы отняли жизнь у троих храбрых воинов султана.

Выбившаяся из-под шлема вьющаяся прядь черных волос насторожила сарацина. Преклонив колено, он снял шлем с мертвой головы и издал изумленный возглас, увидев уложенные венцом косы.

Отряды французских крестоносцев подошли к Никее в конце ноября. Никейских греков, преисполненных недавним презрением к разбитым ратям германского короля, вновь охватила тревога и опасливое почтение при виде многочисленных и хорошо вооруженных рыцарей короля Людовика.

У никейских стен рядом с немецким станом раскинулся еще более обширный стан французов. В отличие от немцев, французские феодалы убедили императора ромеев переправить французскую бедноту, тоже вышедшую в поход, на кораблях из Константинополя на остров Кипр. Тем самым французские рыцари избавили себя от обузы в пути.

Встреча двух королей произошла в лагере французов в тот же день, когда воинство Людовика раскинуло свои шатры. Вместе с Конрадом в гости к Людовику отправился и Фридрих Швабский. В их свиту вошли два десятка именитых герцогов и графов, владетелей обширных германских земель. Приглашен был и Василий Буслаев.

Василию и самому хотелось увидеть короля Франции.

Облачаясь в свое лучшее платье, Василий говорил Потане:

– Хочу порасспросить Людовика о Доминике, не встречал ли он ее в Царьграде, не слыхал ли о ней что-либо? Не может быть, чтобы Феофилакт не беседовал с Людовиком. Может, и про Анфиску узнаем что-нибудь. Как мыслишь, друг Потаня?

Потаню Василий решил взять с собой, ибо тот знал не только немецкий, но и французский язык.

– Мыслю, зряшное это дело – расспрашивать об этом короля Людовика, – откровенно ответил Потаня. – Ежели Доминика добралась-таки до отца с матерью, то родичи ее шум поднимать не станут. Замнут они это дело. И уж конечно не станут посвящать во все это французского короля!

– Может, ты и прав, – промолвил Василий.

– А мне с вами можно? – сказал Фома. – У меня атласная рубаха тоже есть и кафтан новехонький, да и сапоги хоть куда! А, Вась?

– Думаешь, мы одежкой идем похваляться, – ответил Василий. – Мы на военный совет идем, а не на посиделки. Понятно тебе?

Фома с унылым видом покивал головой.

В лагере французов прежде всего бросалась в глаза роскошная отделка шатров, полыхающих на солнце всеми оттенками красного, синего, оранжевого, салатного и фиолетового цветов. Верх у большинства шатров французской знати был белый и только у королевского шатра – пурпурный. На стенках же шатров были узоры из чередующихся разноцветных вертикальных полос. Все шатры имели бахрому по верхнему краю, двойные входные занавески из парчи и аксамита с изображениями на них герба владельца шатра. Некоторые шатры имели рисунок по нижнему краю в виде длинного ряда треугольных щитов, или череды скачущих всадников, либо бегущих оленей.

Французские феодалы встречали своих немецких собратьев и их царственного предводителя, нарядившись в роскошные длинные одежды с широкими рукавами. На поясе у французской знати висели кинжалы и стилеты в изящных ножнах, украшенных золотом и драгоценными камнями. Покрой одежд французских рыцарей, пожалуй, ничем не отличался от покроя одежд свиты германского короля, но яркостью тканей, броскостью линий и подчеркнутой вычурностью отдельных деталей костюма французы, несомненно, отличались от немцев, одетых более скромно.