Франц Финжгар - Славянский меч [Роман]

Рустик не удивился. Прищурив один глаз, он улыбнулся.

— Ага, птичка, значит, тебе уже ведомы пикантные приключения при дворе. Да, умеют жить в столице, умеют! Узнаю императрицу! А просьбу твою я выполню. Этот грек не будет покоиться в море. Пусть ему приготовят ложе император с августой. У Юстиниана жесткое ложе для виноватых.

Рустик спешил поскорее выполнить задуманное.

— Не делай этого, дядя! Спаси его и дай ему свободу. Ведь я обязана ему жизнью.

Ирина загородила дорогу дяде и обняла его. Но он мягко взял ее за руки, снял их со своей шеи и, обойдя девушку, пошел к выходу.

— Дитя мое, первая любовь — первые воспоминания! Ты позабудешь о нем, полюбив во второй раз, и тогда снова найдется какой-нибудь спаситель, а уж этому купцу придется последовать в Константинополь к деспоту, которому я присягал в верности.

Он вышел, твердо ступая, как человек, привыкший повелевать. Ирина побледнела; протянув вслед ему трепещущую руку, она словно старалась удержать, остановить его.

— Дядя, пожалей меня! Спаси его!

Твердые шаги уже раздавались в мраморном атриуме, звенел меч и позвякивала перевязь на груди префекта. Рустик спешил поймать грека и вернуть его в руки правосудия.

Бессильно упала трепетная ладонь Ирины; сжав горящий лоб руками, она пошатнулась. Кирила поддержала ее.

В спальне девушка повалилась перед иконой.

— Помоги, господи! Прости, спаси его, спаси!

Вдруг она смолкла. На мгновение устремила взгляд на богородицу. Щеки ее вспыхнули.

— Кирила, сегодня ночью я спасу его из тюрьмы!

— Это трудно, светлейшая госпожа!

— Каждый офицер гарнизона готов исполнить любое желание придворной дамы. Я повидаюсь с кем-нибудь сегодня же ночью, поговорю об Истоке, может быть, он знает, где Исток… а, может, Исток позабыл о моей любви?

— Светлейшая, он не может забыть тебя!

— Да, он не забудет моей любви. О, Эпафродит наверняка знает, где он сейчас. Мы подкупим стражу и убежим к нему. Кирила, к нему, к моему единственному!

Сердце Ирины пылало любовью.

— Скорей на берег, Кирила! Я должна увидеть Эпафродита, и он должен меня увидеть. Мои глаза скажут ему: не бойся! Ирина отплатит тебе за добро.

Люди расступились на пристани при виде префекта. Два центуриона следовали за ним с отрядом воинов. Они проворно погрузились в ожидавшие их челны, навалились на весла и устремились к паруснику, сверкавшему в лучах восходящего солнца у входа в порт. Толпа возбужденно зашумела, увидев, как сам префект в сопровождении офицеров спустился в красивый челн и отчалил от берега.

— Его спасут!

— Он не утонет!

— Он попадет в руки Управды.

— Жаль кораблик!

— К чему топить его? Бежал бы себе, чайкам его не догнать, так мчится.

— И денежки у него есть, а торопится умереть!

Все это слышал стоявший в самой гуще толпы Эпафродит. В Топере его никто не знал и никто не обращал внимания на обыкновенного путника. Увидев, что лодки с солдатами вышли в море, и узнав, каковы их намерения, он испугался. Если Нумида не заметит их, если они успеют добраться до корабля, прежде чем будут выбиты затычки из дыр, все пропало. Префект поднимет на ноги весь гарнизон в погоню. Как тогда скрыться? Из Константинополя подоспеют преследователи, от них нелегко ускользнуть.

Он огляделся по сторонам. Лучше всего выбраться из толпы. Но путь преграждала стена человеческих тел. По мере того как челны подходили к кораблю, толпа затихала. Шепотом, вполголоса переговаривались люди.

— Он на палубе! — пронеслось вдруг по толпе.

На носу парусника появилась фигура в сверкающем одеянии, человек, приветствуя воинов, махал им белым платком.

— Прощается грек! — произнес за спиной Эпафродита высокий герул, от которого разило конским потом.

— Префект встал! Гребут быстрее! Поймают!

По спине Эпафродита побежали мурашки.

«О Нумида, порази тебя молния! Чего ждешь? Ты погубишь меня! Выбивай!»

В море полетел белый платок. Сверкающая фигура исчезла с палубы. Эпафродит затаил дыхание. Солдаты гребли отчаянно. На берегу царила гробовая тишина.

Но вот вздрогнула высокая мачта парусника.

— Тонет! Погружается! — вырвался вопль на берегу.

На палубе показался раб в короткой тунике, он кричал и размахивал руками.

«Быстро ты переоделся, Нумида! Хорошо играешь! Славный ты малый!»

Эпафродит был доволен Нумидой, испуг его проходил. Корабль сильно накренился, вода залила палубу, волны вспенились, раб с криком бросился в море и схватился за борт лодки, плясавшей уже рядом с парусником. Солдаты подняли весла, и челны остановились. По берегу разнеслись крики, смех, шутки — корабль затонул.

Народ расходился. Эпафродит остался один, радуясь, что ему удалось полностью осуществить свой замысел, и горюя, что пришлось пожертвовать любимым кораблем, чтобы сбить со следа преследователей. Задумчиво оперся он на камень, как вдруг кто-то потянул его за рукав.

Перед ним сверкнули глаза Спиридиона. Лицо евнуха светилось радостью.

— Господин, — сказал он, предусмотрительно оглянувшись по сторонам. — Господин, я видел светлейшую Ирину.

— В Топере? — обрадовался Эпафродит.

— Здесь, вон под тем платаном она оплакивала твою смерть.

— Оплакивала? Разве она тоже узнала?

— А как же? В Топере даже грудные младенцы знают твое имя. Мы постарались, господин, очень постарались.

— Она плакала, говоришь?

— Навзрыд! Так горько, что и у меня слезы выступили на глазах. Должно быть, она обеспамятела, я видел, как ее окружили офицеры, а потом ее унесли на носилках.

— Сирота, ангел божий! Сегодня же успокою ее. Грех тому, кто не утрет слезы с небесных очей.

Эпафродит был растроган и взволнован до глубины души. Снова его помыслы обратились к Ирине; господь, думалось ему, хранил его в последние дни лишь для того, чтоб он смог осуществить самую благородную миссию в своей жизни, соединив два любящих сердца.

— Грех, говоришь, господин? Верно, и на меня лег бы грех, не сообщи я тебе об этом, — такой грех, что ни один патриарх не избавил бы меня от ада.

— Благодарю. Ты поведал мне о благодарности светлейшей дамы. Эпафродит не останется в долгу. Куда ты теперь, Спиридион?

— В Фессалонику. Ты перестал торговать, я начну!

— Желаю счастья, ибо ты мудр. Может быть, мы еще увидимся. Может быть, ты еще понадобишься мне!

— К твоим услугам, светлейший, неизменно к твоим услугам до самой смерти!

Тут Эпафродит увидел, что Нумида плывет к берегу вместе с префектом и громко оплакивает смерть своего господина. До него донесся голос Нумиды: раб говорил, как он любил Эпафродита, как хотел умереть вместе с ним, но испугался, ибо он не столь чист и праведен, как невинный Эпафродит. Чтоб не наводить подозрений, грек решил избежать встречи с Нумидой. Повернувшись, он пошел в город. За ним тенью следовал евнух.