Франц Финжгар - Славянский меч [Роман]

— А сейчас здесь славинов больше нет?

— Хильбудий прогнал за Дунай всех, кого миновал его меч.

Исток промолчал, давая про себя клятву богам вернуть все, что завоевали византийцы.

— А далеко до Черны, где стоит гарнизон?

— Не так уж далеко, поужинать хорошенько не успеешь. Скоро огни увидим.

— Так ты говоришь, ночевал в Черне, когда возвращался в Константинополь?

— Да, ночевал, и недурно. От голода и холода этот гарнизон не страдает.

— Как ты думаешь, сколько там воинов? В Константинополе помнят об этой крепости, мне даже приходилось слышать имя начальника гарнизона, но вообще-то они предоставлены сами себе.

— Это остатки легиона Хильбудия, этакая смесь из всевозможных варваров: там аланы, герулы, авары, финны… Их обязанность — охранять византийских купцов. Но купцу с ними ехать куда опаснее, чем без них.

— Что, разбойничают?

— Да, скорей разбойники, чем солдаты.

— Как ты думаешь, сколько их?

— Человек пятьдесят наверняка будет, если не больше!

Исток замолчал и подхлестнул коня, который повесив голову с трудом одолевал усталость, двигаясь вперед маленькими шагами.

— Огонь! — вдруг громко сказал Радован.

Исток поднял голову. Над равниной сверкал красный огонь.

— Укрепление?

— Да, это Черна. Надо свернуть влево и обойти ее. Мимо ехать опасно.

Исток остановил коня и подождал остальных. Некоторые уже дремали на ходу вместе с конями.

— Братья! — обратился к ним Исток.

Все натянули поводья. Исток оказался в центре круга.

— Видите огонь?

— Видим.

— Это укрепление Черна, там стоит византийский гарнизон.

— Черна? — раздумчиво протянул старый воин.

— Ты чего удивляешься, знаешь эту крепость?

— Крепости не знаю, но знаю ее начальника. Он был палачом для солдат, поэтому его послали командовать разбойниками.

— Будем ее обходить? Гарнизон сильнее нас.

Молчание.

— Одолеем! — пробормотал старый воин. — Там много оружия. Оно бы нам пригодилось. Да и лошадей сменим.

— Нападем! — поддержали все дружно.

— Глупцы! Морана вас приласкает! — сердито заговорил Радован; он прислушивался к разговору, отойдя в сторону. — Нападайте! Накажут вас боги за дерзость. А мне хочется еще малость побродить по свету, так что не поминайте лихом.

Он повернул коня, нырнул в густую траву у дороги и беззвучно растворился в ночи.

Исток рассказал, как он намерен обмануть гарнизон. Затем все подхлестнули коней, копыта загремели по дороге, и они галопом поскакали к укреплению.

— Огня! — грозно крикнул часовым Исток. Крепость ожила. Вспыхнули факелы, перед глазами славинов засверкали позолоченные шлемы и серебристые доспехи. Золотой орел на груди Истока оказывал магическое действие. Невооруженные солдаты во дворе приветствовали магистра педитум. Офицер кланялся ему и, как покорный слуга, придерживал коня за поводья.

— Разбойники! Слуги и сыны Византии! Конец вам пришел! Здесь будут править славины! — закричал Исток и выхватил меч.

Мгновенно сообразил офицер, что перед ним не друзья, а враги; он был достаточно опытным воином, чтобы не мешкать и не колебаться.

— Копья! — закричал он и первым, схватив пилум [118] Пилум — у римлян и византийцев легкое копье, дротик. , направил его в Истока. Однако ударить не успел — над его головой просвистел меч старого воина, и офицер упал, обливаясь кровью. Гибель начальника не смутила остальных, а лишь ожесточила их. Десять коней повалились под славинами. Разгорелась борьба, грудь в грудь, меч против копья. Тяжело вооруженные воины Истока прижали солдат гарнизона к стене. Трещали брони, мечи молниями сверкали над простоволосыми ромеями; всех славинов уже вышибли из седел, лишь Исток оставался на коне. Меч преграждал дорогу беглецам. Истока охватил бешеный гнев, и он рубил безжалостно. Погибло уже много византийцев, но добрая треть гарнизона под прикрытием стены выставила вперед копья, так что лобовая атака означала бы неминуемую гибель для нападавших. Исток успел заметить, как командир обороняющихся отдал приказ начать атаку кольями. Наступил решающий миг битвы. Не мешкая ни секунды, Исток погнал своего жеребца прямо на поднятое копье. Дикий прыжок, и пятнадцать копий вонзились в коня — пятнадцать воинов были разоружены. Славины навалились, еще несколько мгновений слышны были безумные вопли, страшные взмахи мечей, и гарнизон перестал существовать.

Истока вытащили из-под коня. Он встал, подвигал руками, присел. На правом колене выступила кровь. Однако рана была пустяковой.

— Вы храбро сражались! — Это были первые слова, которые он произнес.

Затем славины разложили костер, который никак не хотел разгораться, и подсчитали потери. Погибли два человека, трое были ранены, пало тринадцать лошадей.

— Трупы оттащить в ров и закопать! Таких героев не должны клевать орлы!

Выполнив приказ Истока, славины заперли крепостные ворота, разошлись по амбарам и клетям и пировали до самой зари.

На стене взятой Черны молодой славин часовой насвистывал веселую песню. Взгляд его был устремлен к югу, где в пустынную равнину уходила серая дорога. Все крепко спали, упоенные победой и вином. Клети оказались полны припасов.

Вдруг он смолк. Внимание его привлекла высокая трава к западу от крепости. Первые солнечные лучи поблескивали в мириадах жемчужных росинок на густой траве, в которой двигалось что-то живое. Выглянет, скроется, а через несколько мгновений опять покажется, уже ближе к крепости. Солдат напряженно, до слез в глазах, вглядывался в траву, шагая по западной стене крепости. Серая точка исчезла. Парень протер глаза и принялся глядеть снова.

«Должно быть, ошибся», — подумал он и повернулся, чтоб пойти к башне у ворот. Но едва он сделал несколько шагов, как серая фигура опять поднялась в траве уже совсем близко, и человек стал смотреть на крепость. Воин, сощурив глаза, вглядывался в освещенного солнцем человека.

— Радован! — воскликнул он чуть ли не во весь голос.

Он снова подошел к западной части стены, приставил руки к губам и протяжно закричал:

— Р-а-а-адова-а-ан!

Серая фигура ожила и поспешила к крепости. Вскоре воин уже мог отчетливо различить длинную бороду старика.

«Чего это он пешком? Ведь у него был конь! Но он правильно поступил, уйдя от боя. Нос у него, как у лиса», — раздумывал про себя воин.

Он взглянул на дорогу. Не заметив на ней ничего подозрительного, часовой спустился по лестнице, чтоб отворить ворота.

При виде Радована парень испугался. Рубаха у старика была разорвана, колени в крови, лицо и руки в ссадинах.

— Клянусь Шетеком, не иначе, как за тобой вурдалак гнался! Ведь у тебя был конь, чего ж ты ползал на брюхе, как жаба!