Владимир Дегтярев - Коварный камень изумруд

Грохнул выстрел адмиралтейской полуденной пушки.

Из здания таможни, стоящей как раз напротив первого причала, повалили люди. Впереди них шёл огромный русский военный с генеральскими эполетами. Его придерживал под руку и что-то весёлое толковал хорошо одетый штатский человек с бритым лицом. Оба подвернули к английскому корвету. С борта корвета подали на пирс крашеные сходни.

Матросы китобойной шхуны с грохотом обрушили на берег широкую доску. Она служила сходнями. Егоров, собравшийся первым ступить на родной берег по толстой доске, нечаянно глянул на людей у английского парусника. До них было шагов сорок.

Егоров глянул на людей и тут же убрал ногу со сходной доски. Содрал с головы шляпу и той шляпой как бы прикрыл лицо.

— Боишься ступить на родную землю? — хмыкнул сзади Егорова уже успевший выпить О'Вейзи.

— Боюсь, — совсем серьёзно ответил Егоров. — И тебе советую... бояться. Вон, глянь на того франта, что кривляется рядом с русским генералом. Видишь?

— Вижу... Вроде... не англичанин, а прётся на английский корабль. Главный таможенник этой земли?

— Это американский мистер Халлер, как бы правая рука моего бывшего тестя Зильбермана... Страшный человек...

— Вот... Приплыли и попали... — О'Вейзи протянул Егорову початую бутылку. — Выпей напоследок. На, бери, выпей...

На английском корабле матросы уже начали разрифлять паруса, загрохотал кабестан, вытаскивая из воды правый якорь. Большой портовый барк принял с английского корвета буксирный канат и выправил свой широкий парус под ветер, готовясь тянуть корвет из Финского залива в Балтийское море.

Барон Халлер последний раз приподнял шляпу перед русским генералом, звучно произнёс по-русски на всю пристань: «До встречи через пару недель, генерал! Ищите меня через министерство финансов, через господина Гурьева»!

И взбежал по сходням на борт английского корабля. Сходни утянулись за ним на палубу, корвет отошёл от причала и стал покрываться парусами.

Русский генерал со своей свитой последний раз махнул рукой в корму английского парусника, повернулся и пошёл к коляске, запряжённой четвернёй белых коней. Коляска дожидалась генерала возле трёхэтажного здания балтийской портовой таможни.

— А ведь я этого генерала знаю! — выдохнул Егоров. — Ей-богу, я его знаю!

И заорал на всю пристань:

— Савва! Савва! Господин Прокудин! Обожди!

Генерал Савва Прокопьевич Прокудин недовольно обернулся.

Ему навстречу торопливо бежал огромный бородатый мужик. И хоть был он в иноземной одежде, а выглядел совсем русским.

— Савва, это я! — заорал мужик и расшеперил руки — обниматься. С боков генерала Прокудина тут же прикрыли два человека с обнажёнными саблями. Свитская стража.

— Да я это, Савва. Я! Сашка Егоров! Не узнал?

Генерал Прокудин Савва Прокопьевич, год назад назначенный государем Александром Павловичем заведовать таможнями всего балтийского побережья, вдруг подался назад. И тоже заорал:

— Сашка! Ты ли это? Ты что, и правда был в Америке?

— Только оттуда причалил. Вон мой корабль...

Савве Прокудину некто в сером сюртуке внезапно нечто шепнул на ухо.

Генерал Прокудин немедля сделал два шага назад:

— Так ты же, господин Егоров, помер. Более десяти лет назад! Помер, помер, не спорь со мной! Народ так говорит. Иди... иди отсюда!.. Эй, люди! Подать мою коляску!

Уже не глядя даже по сторонам, не глядя и на Сашку Егорова, генерал Прокудин в сопровождении конного конвоя унёсся с территории порта в мягкой рессорной коляске с белой четвёркой лошадей в упряжке. Большие чины так и ездят.

А тот, некто в сером чиновном сюртуке, тот подошёл вплотную к Егорову и мрачно сообщил:

— Твой корабль, груз, люди — все задержаны до выявления улик, или же до полного документарного доказательства отсутствия таковых улик. Стража!

Шесть солдат с ружьями тут же выросли возле сходной доски китобойной шхуны с американским флагом.

Егоров не стал выслушивать бормотание чиновного обалдуя. Повернулся к О'Вейзи, стоявшему на борту шхуны, впереди американской команды. Заорал по-английски:

— Вася! Пусть команда выкатывает на причал все бочки с китовым жиром. Ты выноси сюда наш сундук... с оружием и прочими припасами. Серебро не забудь, под моим матрасом оно...

Чиновник в сером стал хватать Егорова за рукав, в обиде за иноземную речь. Егоров от него отмахнулся и серого человека солдаты едва удержали от падения в воду.

— Шкипер! — продолжал орать Егоров. — Всё! Я приплыл! А корабль теперь твой. Это есть мой окончательный расчёт! Согласен?

— Согласен! — проорал ирландский шкипер из-за спины О'Вейзи.

— Тогда отчаливай побыстрее. Ты со мной плыл по карго-фрахту! Тебя арестовать не имеют права! Давай! Плыви назад, в Америку!

Когда под неуёмный голос серого чиновника американские матросы скатывали на пирс пятивёдерные бочки с китовым жиром, О'Вейзи толкался возле Егорова. От злости ирландец пинал сундук, в котором явно брякало военное железо. Егоров достал из кармана две серебряные монеты по двадцать долларов. Побренчал ими перед носом серого человека:

— Кричи грузчиков, пусть катят бочки... куда их катить. Монета тебе, монета грузчикам.

— Бочки закатят в цейхгауз для арестованных грузов, — быстро сообщил чиновник. — Только грузчиков сейчас не сыскать...

— Пусть закатят, — настаивал Егоров.

Чиновник соображал в цене американских монет. Они очутились у него в кармане, а десяти грузчикам он выдал по пять копеек медью. Бочки покатили в унылое строение, рядом с которым косо стояла сторожевая будка с часовым. О'Вейзи тащил за ними сундук с оружием и второй сундук, поменьше, с выпивкой.

— Чего ты ждёшь? — вдруг крикнул Егоров американскому шкиперу. — Отчаливай!

— Я О'Вейзи жду! — отозвался американец. — Пусть поторопится на судно! Поплывём домой!

— У меня здесь дом! — издалека проорал возвращающийся О'Вейзи. — Здесь дом!

Он подбежал на край причала, сорвал с бревна причальный канат и зашвырнул его на шхуну.

Американцы забегали по палубе, паруса трещали, в залив ворвался ветер с Балтики. Американская китобойная шхуна кое-как развернулась без лоцманского баркаса и, хлопая парусами, потянулась на запад.

Солдаты с примкнутыми штыками окружили двоих подозрительных людей, приплывших 16 ноября 1816 года в самый центр столицы Российской империи. Повели к выходу из порта.

Серый чиновник шагал сбоку.

— Императором нынче — кто? — спросил чинушу Егоров.

— Императором изволит быть Александр Павлович, дай ему Бог здоровья и долголетия. А вам, злыдни, с нонешнего дня пребывать на гауптвахте балтийского порта.

— Мы этому весьма радуемся, — сказал Егоров, и чиновник отстал наконец с разговорами.