Денис Блажиевич - Угличское дело [СИ]

Поп Огурец сидел на краю стола под старыми деревьями. Вздыхал, громко прочищал нос и утирался длинным узким цветным платком.

— Что это, батюшка. — жена Битяговского суетилась рядом, готовилась к обеду. — Никак завел себе кого?

— Что?

Жена Битяговского показала глазами.

— Платок-то.

Поп Огурец отшвырнул платок, словно это был подарок самого дьявола..

— Сомненья меня, матушка, одолевают. Все ли правильно сделал.

Битяговская присела рядом. Поняла платок.

— Что такое?

— Вроде по совести поступил, а вроде и против законов Божеских.

— Да как же такое возможно.

Поп Огурец взмахнул руками. К столу быстро и деловито приближался дьяк. Поцеловался с Огурцом. Сел.

— Мне, матушка, давай что-нибудь чтобы по-быстрому.

— Спешишь куда?

— Завтра поезд в Москву идет… А ты чего, батя, такой смурной?

— Мучается, батюшка. — вставила жена.

— Чем же?

— У него совесть и законы божьи не сходятся.

Битяговский ел быстро.

— Это все поповские воздуси. Вершины горние. По мне совесть и есть божий закон… Чего тут… Хороший медок.

— Трофимов гость псковский поднес. — похвасталась жена.

— Что это? Никак колокол. — прислушался дьяк.

Набат набирал силу. Звучал все громче и громче.

— Пожар что ли? — Битяговский полез из-за стола.

— Погоди. Не доел совсем.

Дьяк не слушал.

— Как будто соборный. — удивился Огурец.

— Погоди. Дай хоть с собой соберу.

— Потом, потом. Ты со мной, бать?

Огурец с готовностью поднялся. Битговский бросил жене.

— Медок прибереги, матушка.

Степан, позабыв об условностях, закричал с ужасом:

— Царица! Там… там.

Он показывал рукой в открытое окно на задний двор, где на желтом песке в окружении испуганных мальчишек, корчился в затяжной судороге ее сын. Царица поспешила вниз, за ней вытягивал свои толстые ноги из болота мозаичного пола лекарь с забытой во рту бараньей косточкой. Царица останавливается перед сияющим белым уличным светом проемом двери, как будто ей и не интересно, что там за этой световой стеной, но она все-таки сделала усилие. Выбежала во двор и на мгновение закрыла рукой глаза от слепящего солнца. Потом увидела ужасную картину. На коленях мамки Качаловой лежал бледный царевич. Из его тонкого и хрупкого горла текла кровь. Еще до конца не осознав, что произошло, царица обвела глазами двор. Увидела перепуганных мальчишек, сбившихся в стаю, увидела лекаря, который склонился над царевичем, увидела Волохову. Увидела Пеха. Одетый дежкой, он тоял в отдалении и смотрел на царицу. Тогда она нашла виновного. С яростным криком набросилась она на несчастную женщину. Била смертным боем. Волохова упала на землю, глухо застонала, прикрыв голову руками. Пёх успел уйти со двора.

Ударил набат и в открытые ворота дворца Нагих начал стекаться растревоженный народ. Переодетый Пех шел наперекор и мимо бегущих в сторону дворца. Увидел Битяговского. Дьяк спешил вперед, расталкивая недоуменный народ. Пех отступил в сторону, пропуская дьяка. Съюродствовал.

— Не ходи туда, дьяк. Забирай жену да лети ласточкой.

— А ты кто таков?

— Так. Человек посадский. Нетронька Туданеходяшев. По медной части.

— Иди себе Нетронька. По медной части.

Вместе с толпой зашел Битяговский на двор. Увидел царевича на руках голосящей мамки и лекаря. Увидел несчастную Волохову и царицу, и молчаливый народ подковой окруживший эту трагическую сцену.

— Что остолбенели? Царевича вверх несите. Лекарь? Да что с тобой? — он ударил Тобина Эстерхази в спину. Потом взялся за царицу. Схватил ее за поднятую вверх руку.

— Царица. Негоже так. Негоже.

— Пусти, пусти — кричала царица. Она отскочила от дьяка. Волосы расстрепались. Глаза невидящие.

— А-а-а. Ты. Ты! Дьяк!..Убийца! Он, он царевича убил!

— Да ты что такое говоришь, царица! — Битяговский шагнул вперед, но тут же остановился. Увидел в руках царицы выставленный вперед окровавленный нож с треугольным лезвием.

— Не подходи! Спасите люди православные. Он, он государя вашего … Он.

Битяговский перехватил ее руку, отобрал нож. Зло плюнул, увидел Степана.

— Тащи ее. С ума сошла. Пусть лекарь ей всыпет чего доброго.

Заметил Митьку в молчаливой еще неопределившейся толпе.

— Митька! Митька! Пономаря этого успокой, а потом в Брусеную избу.

Битяговский шел через двор. Люди все прибывавшие и прибывавшие, уступали ему место, а он шел через них, совсем забыв об окровавленном ноже в своей руке. Думал, что делать дальше. У церкви с грохочущим колоколом его перехватили Митька Качалов и Осип Волохов.

— Федор Тимофеев… Там Нагие скачут… Спасаться надо…

— Что? Охолонись Митяй. — отрезал дьяк.

Тем временем Волохов судорожно сглатывал.

— Я был… Это… Это…

— Что? Да не молчи.

Испуганный Волохов показал на нож в руке дьяка.

— Нож это… Тот самый ножик.

Битяговский отбросил нож сторону.

Митька Качалов вставил.

— Нагие вот-вот у дворца будут. Баламутить начнут. Отсидеться надо, Федор Тимофеев. Потом со стрельцами вернемся.

На двор угличского дворца ворвались несколько разгоряченных всадников. Впереди Михаил Нагой. Пробившись через толпу, Михаил не спешился. Замочил копыта коня детской кровью..

— Смотрите! Смотрите! — завертелся кругом Михаил Нагой. — На царскую кровь невиннопролитую… Прокляты будете. Весь город проклят, если без мщения такое оставите.

Из толпы загудели и холопы Нагих подхватили.

— Говори, князь. На кого кажешь?

— А то не знаете? Годунов убийц подослал. Боялся, что не усидит, когда царевич в возраст войдет.

— Верно! Верно! Видали тут Битяговского. А у него нож в руке. — выскочил откуда-то грязный оборванный хилый мужичонка.

Михаил Нагой совсем сошел на визг.

— Так чего ждешь народ православный?… Али ослеп? На кого нам положиться?… Кто за царевича отомстит, если не люди верные.

— Правильно! Правильно говорит! Кто если не народ за правду встанет?

— К Брусенной избе! Там убийц схватим. — Михаил Нагой увлек за собой начинавшую грозоветь толпу. В это время тело царевича заносили во дворец.

— На дороге к Брусенной избе стрелецкий голова выставил своих стрельцов. Сколько нашел. Сколько осталось.

— Строй держать. — уговаривал голова. — Как скажу. Фитили палить. Враз эту бузу посадскую раскатаем… Боишься? — спросил голова. Торопка потянулся вверх и лихо ответил.

— Есть немножко.

Голова, кутая собственный страх, выговорил юному стрельцу.

— Ты кто есть?… Стрелец царский. А значит… Вот оно так… Как оно…

— Идут! Идут! — к нестройной цепи подбежал дозорный боец. В устье дороги, ведущей к торгу, появилось серое тело грозной толпы. Шли посадские мужики с топорами и палками.