Станислав Венгловский - Лжедмитрий

Как уж ни торопился Хрущёв, наученный опытом последних дней — да и не только последних, знал казацкую натуру, — а не успел снова высказаться. Оборвал его гром голосов.

И что началось!

— Врёт он, братове! — кричали с одной стороны. — В шею его, проклятого!

— В Днепре утопить!

И даже пытались приблизиться. Только кошевой Ворона не позволил. Крикнул, что это — посол. И дюжие казаки стеною стали на защиту Хрущёва.

А с другой стороны накатывалось не менее грозное:

— Правду режет! Нельзя на царя православного!

— На турка ударим!

— На ляха! — кричали третьи. — Это ксёндзы придумали!

Петро Коринец улучил мгновение, оказался рядом с Хрущёвым. Царский слуга от неожиданности прикрыл голову руками.

Казаки захохотали, поняв его испуг. И тут же узнали Петра Коринца.

— Го! — закричали уже ему. — А ты откуда?

— Коринец?

— Ты же на Дон уезжал!

Коринец решил воспользоваться замешательством кошевого Вороны.

— Казаки! — закричал уже Коринец. — Есть на свете беглый монах Григорий Отрепьев! Правду говорит Хрущ! Я сам видел того монаха на Дону. Да только лет ему за пятьдесят. И нисколько он не выдаёт себя за царевича Димитрия. И бежал он действительно из Чудова монастыря. А что правду говорю — так это вы от него самого услышите! Потому что через неделю-другую Гришка Отрепьев будет здесь! Он сам расскажет вам, почему бежал из монастыря. И расскажет правду о том, как поступал вор Борис Годунов, лишив царевича Димитрия отцовского престола и даже чуть не зарезав его. Богом клянусь, что правду говорю!

Хрущёв, опомнившись, выпучил глаза. Он обернулся за содействием в сторону кошевого. А тот поднял беспомощно плечи: дескать, что я могу? От смерти тебя спасаю, хоть это цени!

— Враки! Враки! — закричал что мочи Хрущёв, отстраняясь от Коринца.

А Коринец ещё громче:

— Какие же это враки? Царевич весною был вот здесь, у нас! Вот на этом месте стоял! Ещё остались казаки, которые его видели и слушали! Не все ушли в походы. Не все сгинули. Отзовитесь!

В толпе раздались голоса:

— Да! Видели! Был!

— Молодой был и бравый!

— И помощь ему обещали!

Коринец взглянул на кошевого. Подтвердит ли тот? Но лицо кошевого сделалось красным, как варёный днепровский рак. Он что-то шептал Хрущёву на ухо и указывал на казаков, которые купали за куренями коней.

— Царевич просил у нас помощи против супостата! Мы должны ему помочь! — возвысил голос Коринец. — Обещали! На Дону казаки готовы выступить хоть сегодня. Вместе с Григорием Отрепьевым они пришлют к нам своих послов! Ждите!

От речей Коринца количество криков, направленных против Хрущёва, явно увеличивалось.

Хрущёв попытался ещё что-то сказать, но вдруг сообразил, что растерял всё то, чего добился было за эти несколько дней. А виною всему — Коринец. Царёв посланец опустил голову.

— Хруща под секвестр! — закричали казаки. — Под секвестр собаку!

— Будем ждать Гришку Отрепьева!

— А если правда всё то, о чём сказал Коринец, то закуём Хруща в оковы!

— Да! И отправим к царевичу!

Как только Андрей Валигура оказывался в покое на первом этаже княжеского флигеля, где жил теперь московский царевич, он всякий раз ловил себя на мысли, что его неудержимо тянет к окнам.

Окна были высокие, стрельчатые. А то, что можно было видеть сквозь небольшие стёкла, забранные свинцовой тонкой рамой, складывалось в чудесную картину. Украшением картины выступало каменное крыльцо с белой балюстрадой в доме напротив, в котором жил теперь воевода Мнишек. Андрей без труда, но с волнением заключал: притягательной для него в этих окнах стала сама возможность появления на крыльце воеводской дочки, панны Марины.

Простоватый Харько, который везде находит обожающих его молодиц, осторожно сказал, завидев впервые княгиню Урсулу: «Вот это краля! Во сне бы такую... прижать!» Андрей ответил сразу: «Сестра у неё красивей!» Харько посмотрел недоверчиво. «Красивей не бывает! — ответил, подумав. — Впрочем, что пирогу до ветряка? Нам и наших красоток хватит!»

Эти слова несколько остудили Андрею голову. Почудилось, будто Харько, можно сказать бродяга, ставит его, Андрея, потомственного дворянина, на одну доску с собою. Это не понравилось.

А царевич, услыхавший разговор случайно, даже не откликнулся. Андрей был готов пожалеть царевича: для него, конечно, существуют царевны. Да все ли царевны так хороши? Этого Андрей не знал. И не задумывался над подобными загадками. Он только понял: прекрасней девушки, увиденной когда-то в лесу, над речкой, ради которой, конечно же, прыгнул в ледяную воду, не из-за какой-то шкатулки, — прекрасней этой девушки нет существа на свете!

Теперь он мог рассматривать Марину из своего окна всякий раз, как только она выходила на крыльцо, чтобы скрыться в карете, чтобы сесть на коня, прогуляться в окрестностнях Вишневца в сопровождении брата да ещё князя Корецкого, которому он, Андрей, утёр нос, лишив его возможности сразиться на дуэли с царевичем.

А царевич, которому Андрей впервые показал дочку сандомирского воеводы вот от этого окна (царевич случайно заглянул было сюда), — царевич тогда просто застыл на месте. Выражение его лица и навело на новую, удивительную мысль. «Что же, — сказал себе Андрей. — Харько прав. Не моего поля ягода... А такое, говорят, бывает: женятся царевичи не на царевнах».

С новой мыслью Андрей носился теперь как дурень с писаной торбой.

Впрочем, и так было за что хвалить самого себя. Андрею было достаточно понимания, что он достоин похвалы. Понимания того, что всё сейчас получается так, как хотелось. У него появилась надежда возвратиться когда-нибудь на землю предков. Да что там когда-нибудь! Возвратиться очень скоро, если поможет Бог.

Слов нет, Андрея огорчил приём, оказанный царевичу на Запорожской Сечи. Огорчали поступки не простых казаков, но кошевого Вороны.

Петро Коринец обещал лично отвезти на Дон новые царевичевы грамоты. Коринец, конечно, слово сдержит. Но куда звать казаков? Где им собираться? Под Киевом? На московских рубежах? Под Киевом — неплохо бы. Да вот старый князь Острожский пригрозил употребить силу. Сам он, конечно, одной ногою стоит в могиле. Но во главе его войска — сын Януш, решительный и дерзкий. И Януш вроде бы заверил отца: «Ни одного мятежного горлопана не выпущу отсюда, который захочет воевать с московским царём Борисом!»

Обретаясь на Сечи и по дороге назад, Андрей наслушался рассказов о князе Адаме Вишневецком. Много людей убегает из его владений, спасаясь от непосильных тягот. Они и поведали, как враждует князь с московскими порубежными воеводами. Московиты в конце концов отняли у него город При луки. И не отдают назад.