Станислав Венгловский - Лжедмитрий

Так не податься ли туда, где Борисовы люди брюхо себе тешат? Может, и ты со мною? Отпросимся у государя. Андрей Валигура нам пособит. Государь ему ни в чём не откажет.

Глухарёв ничего не понимал.

— За продовольствием, значит? — спросил он, отворачиваясь, словно бык, узревший мужика в красном зипуне. — Да мне это как-то... Мне пушки подавай... Люблю железки...

— Вот хотя бы в сторону Путивля, — стоял на своём Яремака. — Говорят, крепость там не хуже этой... Но не встала на пути нашего государя. И воевода в ней, быть может, не такой завзятый, как здешний.

Глухарёв понял намёки.

— Поедем, брат, — согласился Глухарёв.

Яремака так и заявил царевичу:

— Надо бы попробовать взять из-под носа у Борисовых людей лакомые кусочки. Изо рта вырвать, государь? — И застыл с вопросительным выражением на лице.

О Путивле упоминаний не было. Особенно о крепости. У царевича и от здешней крепости голова кругом. Пусть это будет царевичу подарком. В случае удачи.

О каком подарке может быть речь — Яремака ещё не знал. В нём проснулся прежний строптивый дух. Он хотел наверстать упущенное за время сидения в подземелье.

Царевич был готов поддержать всё, что направлено против ненавистного Бориса.

— Езжайте, — разрешил он даже без совещания с паном Мнишеком, как делал обыкновенно в последние недели. А лишь обменялся взглядом с Андреем Валигурой. Тот одобрительно кивнул курчавою головою:

— Пускай!

Уехали на следующий день. Подобрали себе три десятка добрых соотечественников. Кто помоложе да попроворней. У кого и кони крепкие, и есть охота прогуляться. Да смотрели за тем, чтобы такие охотники имели ещё и по два коня. На одном не отправиться. Объяснили молодцам, что едут за продовольствием. Чтобы по дешёвке достать. А где именно — ни слова.

Путь лежал сперва на юг. Народу на дороге попадалось до того много, что иногда приходилось объезжать неподатливые толпы стороною, по глубокому снегу.

Встречные люди торопились к Новгороду-Северскому. Все расспрашивали, не сдалась ли крепость. Долго ли намерен не подчиняться царевичу проклятый воевода Басманов? Бога он не боится! Таких на кол сажать!

— Царевич с ним так и сделает! — кричали.

— Обязательно сделает! — поддерживали.

— Надо! — был общий приговор.

Но чем дальше от Новгорода-Северского, от Десны — людей на дорогах всё меньше, меньше. И селения в лесах попадались всё реже, и народ недоверчивей.

Вскоре повернули к востоку, в сторону Глухова. Но в Глухов не поехали. А когда выбрались на еле приметную лесную дорогу, которая, уверяли тамошние жители, ведёт напрямик к Путивлю, — коням пришлось пробиваться через глубокий снег. Зато на следующий день, к вечеру, усталые животные могли передохнуть в небольшом селе на покрытом лесом берегу реки, где Яремака решил остановиться на ночлег.

Местные жители, с недоверием глядя на непрошеных гостей, всё же поведали, что до Путивля отсюда подать рукою.

— Туда и дорога пробита каким-то обозом, — прошамкал старик в рваной заячьей шапке и в старом длинном кожухе. Хата его стояла на краю села. Он знал о дороге всё. — Вот она и доведёт вас до самой крепости! — указывал старик рукою в красной рукавице. Он надеялся, что гости сейчас же ускачут в указанном направлении.

Но у старика ничего не получилось. Не соблазнил он Яремаку.

Ночевали в заброшенном огромном овине. Там было тепло и тихо. Если не считать мышиного писка в соломе да привычного и близкого присутствия коней.

Яремака шепнул своему джуре [30] Слуга, оруженосец. Антону, чтобы тот хорошенько покормил коней.

— Надо приготовиться снова в дорогу! — сказал тихонечко.

Антон подпрыгнул от радости:

— Хорошо!

А сам Яремака первый улёгся спать на кучке пыльной овсяной соломы и сразу захрапел.

Но как только всё вокруг затихло, в том числе и ничего ещё не подозревающий Глухарёв прикорнул, Яремака тут же поднялся. В пятнах лунного света, что пробивался сквозь дырявую соломенную крышу, Яремака без труда отыскал на соломе Глухарёва, потащил его за собою наружу.

— Ты вот что, друг, — сказал он ещё не пришедшему в себя Глухарёву. — Ты остаёшься здесь за старшего. Ждите, пока не приеду. А я разузнаю, что творится в Путивле.

— Ночью? — удивился враз проснувшийся Глухарёв. — С одним джурою? Да вас схватят, брат. Да тебя повесят! Вон какие строгости везде от Бориса Годунова!

Яремака только улыбнулся:

— Ждите!

Луна торопилась за всадниками аж до самого пригорка. А дальше пробитая в снегу дорога прильнула так близко к тёмному лесу, что луна уже проглядывала сквозь деревья только на короткие мгновения. А там луна и вовсе пропала. Ехать пришлось почти в полной темноте, доверившись лошадям. Лошади бежали ровно. Порою их приходилось сдерживать, когда в лесной чащобе, очень уж близко, раздавался хищный волчий вой. Тогда и всадники невольно хватались за мушкеты. Они едва сдерживали себя, чтобы не вспороть темноту снопами огня.

Дороге наконец надоело соседство с непроглядным лесом. Она откололась от него. Но прежнего света в поле уже не было. В одном только месте над лесом ещё нависал изогнутый кровавый след — от луны. Да и он просвечивал недолго.

— Гляньте, пан! — крикнул вдруг джура Аптон. — Корчма! Ей-богу!

На пригорке, под высокой чёрной крышей, светились небольшие окошки. Где-то гомонили люди. Где-то урчали собаки. Невидимые лошади с хрустом жевали сено, стучали копытами, фыркали.

Антону было лет шестнадцать. В этот поход он отправился вместе со своим отцом. Отец его тоже никогда не видел Москвы. Он родился и вырос во Львове, где осел ещё Антонов дед, бежавший от мести царя Ивана Грозного. Дед так и умер, до последних дней надеясь, что его призовут в Москву, что там восторжествует справедливость. Но своими рассказами он раззадорил воображение сына и внуков. Отец Антона воспользовался, естественно, первой же возможностью, отправился со старшим сыном в московский поход. Он горячо и во всём поддерживал царевича. Горячность погубила его при первом же приступе под новгород-северские стены. Похоронив отца в общей могиле, Антон ещё сильнее привязался к своему атаману, к пану Яремаке.

Яремака понимал, как хочется бедному парнишке в корчемное тепло.

Но Яремака сказал, оглядевшись по сторонам:

— Жди меня, Антон, вон за теми стогами. Там должно быть тепло. И насыпь коням овса в торбы.

Яремаке казалось, будто бы за корчмою, сразу за присыпанными снегом тополями, вздымаются ввысь крепостные валы. Будто там виднеются крепостные ворота. Однако Яремака не был в том уверен. Он направился в корчму. Там можно выведать всё.

Корчма внутри оказалась почти пустою. Не виднелось на обычном месте даже корчмаря (или корчмарихи).