Валерий Воскобойников - Довмонтов меч

Однако врачеватель Убайд уехал один, пообещав учителю прислать молодого помощника.

Сватами в Переяславль выехали лучшие бояре из Пскова. У свадьбы свои правила и законы. И ежели кто исполнит лишь христианский обряд венчания, но не будет ни плачей невесты с подругами в бане, где она очищается, ни свадебных поездов, ни игрищ, не говоря уже о пирах, то любой скажет, что это и не свадьба вовсе, а непонятно что.

Инок Кирилл часто думал об этом и даже советовался с митрополитом Новгородским, самим Далматом, не грех ли исполнять все эти языческие обычаи.

На что Далмат, муж многомудрый, ответил, что христианская Церковь, утверждаясь на Руси, часто себе задавала этот вопрос. Взять тот же Иванов день — праздник русалок, всеобщих ночных игрищ и купаний в летний солнцеворот. Церковь могла назвать любое число и месяц, чтобы праздновать память Иоанна Крестителя. Предание не сохранило в точности дня и месяца. Но Церковь выбрала именно этот, чтобы не идти против старинных народных традиций. Иоанн, как известно, крестил купанием в реке Иордан, так пусть же и среди лета на Руси будет свой Иордан.

Напомнил Далмат иноку и приезд апостола язычников Павла на первый Вселенский Собор. Язычники из греков, латинян согласны были принять веру Христову, но не желали проходить обряд обрезания. Однако для жителей Палестины обрезание, со времён Авраама, — знак соединения с Богом. Павел задал апостолам один лишь вопрос:

— Как быть? Возможно ли стать христианином без обрезания?

Это стал, быть может, решающий для всей Церкви Христовой момент. Апостолы, ближайшие ученики Христа, спорили весь день, Павел же томился за закрытыми дверями.

Реши они: нет христианина без обрезания, и Церковь Христова осталась бы Церковью только для иудеев, не сделалась бы вселенской.

Наконец дверь распахнулась, и, утирая пот после горячих споров, из комнаты вышли апостол Пётр и брат Иисуса Христа Иаков.

— Дело твоё решено положительно. Отныне, чтобы стать христианином, достаточно соблюдать главные заповеди Господа нашего: не желать другим того, чего не желаешь себе, и не есть пищи, пожертвованной идолам.

— Так со времён апостольских Церковь примеряется к местным народным обычаям, а потому свадебный весёлый обряд не грех и освящается присутствием иерархов, — объяснил митрополит, многомудрый Далмат, прибывший специально на свадьбу князя Довмонта с княжною Марьей.

Невесту доставил в Псков целый поезд — там были и бояре вместе с Гаврилой Олексичем и дружиною. Были подружки. На отдельных возах везли приданое.

— Годы летят, — рассуждал по дороге Гаврило Олексич, — кажись, вчера только женил молодого сына Александра Ярославича князя Димитрия, а уж и внучку выдаю.

В Пскове к свадьбе готовились загодя, а невесту встретили с колокольным звоном. В прежние годы горожане жалели своего князя за его пустые хоромы и при каждом его взгляде на псковских боярынь сразу радовались: перерешил, снял зарок! Теперь же, когда прибыла внучка самого Александра Невского, ещё бы не радоваться было всем городом! Потому и праздник этот стал не княжеский, а всех жителей, со всех концов.

Юная Марья Димитриевна никогда такого не видела — чтобы радовался, гулял целый город. Чтобы все ходили нарядными и весёлыми. И это было в её честь. Стоило ей проехать на санях по улице, как вся улица ей улыбалась, все кланялись, поздравляли.

Свадьба шла несколько дней, так что уж под конец приустал не только боярин Гаврило Олексич да друг его боярин Гаврило Лубинич, а и сами молодые.

А когда Марья Димитриевна в наряде невесты стояла перед священником на венчании и он надел на неё золотой венец, стало ей вдруг так страшно, словно в тёмную прорубь надобно было ей нырнуть.

Но с этим страхом она справилась. И поклялась сама для себя, не для кого более, что постарается всегда быть супругу любящей женой и верной подругой.

Князю Довмонту тоже сделалось страшно. Так похожа княжна оказалась на ту его юную Анну! Только тогда и он был юным. Каким же он кажется теперь этой девочке? И он поклялся, также для себя, что постарается беречь её и ничем никогда не обидеть.

Событие это почти совпало с другим — радостным и печальным. Великий князь Василий вместе с отцом Марьи был срочно вызван в Орду к хану Мангу-Тимуру. И по дороге назад князь Василий почувствовал себя нехорошо. Едва доехав до Костромы, он скончался. И следовательно, князю Димитрию Александровичу понадобилось срочно снова ехать в Орду, чтобы подтвердить законное своё право на великое княжение.

Новгородцы, едва дошла до них эта весть, сразу признали его и своим князем.

— Говорят, у тебя во Пскове хорошие есть артели каменщиков? — встретил новый великий князь своего зятя Довмонта, когда тот с молодой женою прибыл на Пасху в Новгород.

Димитрий обнял дочь, шёпотом спросил:

— Внука скоро ждать?

Дочь, покраснев, кивнула утвердительно.

Довмонт поздравил тестя с законным вокняжением.

— Артели у меня добрые — и каменщики и плотники.

— Хочу в Копорье вместо рубленой крепости ставить каменную, — объяснил великий князь, — чтобы ни один немец и швед не пристал к нашему берегу на заливе.

Так мечтал князь Димитрий походить на отца, так желал продолжить славные дела его! Не о чести он мечтал великокняжеской, хотя честь молодцу не помеха. Нет, глядел он на правление своих дядей, и печально ему становилось: что один, что другой — лишь бы получать с богатого вольного Новгорода свою долю; о том же, чтобы стать защитой Руси, твердыней каменной на западе от латинян, от шведских, немецких, датских дворян Божиих, не думал из них никто. И если бы он и Довмонт не разбили рыцарей под Раковором, а потом Довмонт не обескровил бы их в десять дней псковской осады, не было бы уже никакой Руси. Дядья смиренно раболепствовали перед Ордой и ни о чём более не задумывались. Князь Димитрий сразу решил, что покроет крепостями всё побережье залива и берег Наровы.

— Есть тут и для тебя дело, — говорил он Довмонту, — крепости наши будут не из ветхих брёвен, а из непробиваемого кирпича. Меня хан Мангу-Тимур снова призвал к себе, а я — сюда, здесь дела поважнее, чем у него в Орде.

А только зря не поехал князь в Орду. Не знал он ещё тогда, что тем допустил роковую ошибку.

Другие князья — Ростовский, Белозерский, Ярославский — и младший брат его, Андрей Городецкий, — все предстали перед ханом в шатре, все дарили подарки и заискивали перед ханом.

— Что же друг мой не приехал, почему князя Димитрия нет? — спросил Мангу-Тимур.

Все князья, словно сговорившись, посмотрели на Андрея Александровича: пусть-ка он держит ответ за своего брата.

— У князя Димитрия дело в Новгороде, — ответил младший брат, — там снова рыцарь хочет напасть.