Александра Усова - Маленький гончар из Афин

— Не люблю вспоминать прошлого! Я стараюсь забыть о нем, — хмуро ответил Алкиной. — Отца моего давно уже нет на свете, а его конюшнями завладел мой старший брат, лишивший меня наследства после смерти отца. С тех пор родственники Эния Кадрида и все друзья нашей семьи перестали узнавать его младшего сына, встречая меня на улицах Афин: в их глазах я жалкий ремесленник — фет, достойный презрения и насмешки.

— Все в жизни бывает! — задумчиво сказал Формион. — Но главное — это не отчаиваться и не падать духом! Я еще раз повторяю тебе: для тебя совсем не потеряно все в жизни. В нашей школе тебя знают, ценят и любят. А коней и колесницу все же постараемся достать для тебя! — решительно закончил Формион.

— Я знаю, что ты мне друг, — благодарно взглянул на него Алкиной, — и вижу, что ты стараешься поддержать и утешить меня, как мать утешает свое больное дитя, но разве ты не понимаешь, как мне трудно примириться с тем, что я уже не смогу заниматься больше гимнастическими упражнениями! Ведь они давали мне столько радости и утешения!..

— Хотел бы помочь тебе, — опустил голову Формион, — но Зевс мне свидетель, что я бессилен в этом. А о твоем участии в состязании колесниц все же нужно хорошенько подумать! Может быть, — оживился он, — мне следует пойти к твоему брату и рассказать ему то, что случилось с тобой?..

— О нет! Нет! Только не это! — прервал его взволнованный художник. — Помощи у брата просить я не буду никогда в жизни! У меня есть одно богатство каждого честного бедняка — моя незапятнанная совесть и чувство моего достоинства, и унижаться ни перед кем я не стану.

— Что же, может быть, в этом ты и прав! — согласился Формион. — Тогда буду искать другие пути, чтобы достать для тебя коней и колесницу.

Художник молчал, опустив голову.

— Как долго тебя не было, отец! — бросился к Алкиною Архил, когда художник покатался при входе в помещение, где он оставил свою одежду. При виде бледного, осунувшегося лица Алкиноя, мальчик испугался. — О боги! Что случилось, отец?

— После, сынок, после!.. — махнул рукой Алкиной. — Помоги мне дойти до лавки и прилечь.

Архил заботливо уложил его и сел рядом с ним.

— Тебя обидели в школе? Скажи мне! — просил мальчик, расстроенный и огорченный.

— Никто не обижал меня, Архил. Мне стало внезапно худо, и я упал на беговой дорожке… вот и все, — с трудов произнес художник.

Новый приступ удушья заставил его умолкнуть.

Архил растерянно суетился возле него, стараясь помочь больному.

— День был слишком жаркий… Лежи, отец, спокойно! — наклонился он к Алкиною. — Я схожу за родниковой водой и смочу тебе голову, ты почувствуешь сразу облегчение.

Только спустя некоторое время Алкиной смог подняться на ноги, чтобы добраться до дома.

Солнце клонилось уже к закату, когда они с Архилом вышли из гимнастической школы и направились к Афинам, минуя оливковые рощи и виноградники.

Архил с тревогой поглядывал на отца, опасаясь нового приступа удушья у Алкиноя. Но художник хотя и медленно, но все же уверенно и твердо шагал по улицам города.

«Как не похоже наше возвращение домой на начало прогулки ранним утром!» — с тоской думал Архил.

— Почему ты молчишь, отец? — робко спросил он. — Тебе снова худо?

— О нет! Боль уже покинула меня, сынок, — успокоил его художник. — Но мне тяжко сознавать, что теперь в школе для меня все потеряно: ни борном, ни бегуном я уже не смогу быть! Вот Формион еще пытается утешить меня, — невесело усмехнулся он, — говорит, что на празднествах в честь Посейдона я смог бы еще принять участие на состязаниях в беге колесниц, если бы сумел найти для себя коней и колесницу. Чудак, Формион! Он не хочет понять того, что никто не доверит бедняку ремесленнику коней и колесницу! Пустые мечты!

— Но ты теперь смог бы править колесницей, отец? — спросил мальчик, припоминая свой разговор с отцом по дороге к холму Пникса после встречи с Алкивиадом.

— Не будем говорить об этом! — прервал его художник.

Остальную часть пути они шли молча, думая каждый о своем.

Когда, миновав людные улицы, они подошли к предместью гончаров, где жил Алкиной, художник остановился.

— Уже совсем темно стало, Архил, — сказал он, — бедняжка Дорида заждалась нас с тобой. Наверное, тревожится, что мы так задержались… Вот что, мальчик, — сказал он со вздохом, — давай не будем ей рассказывать того, что случилось со мной в гимнастической школе. Скажем только, что Формион дал мне совет принять участие на Истмийских играх. В состязании колесниц… Хорошо? И что мы с тобой теперь ищем для этого коней и колесницу. Зачем ее огорчать!

Архил кивнул головой.

Утомленный прогулкой и недомоганием, Алкиной в этот вечер рано улегся в постель. Дорида вышла подышать свежим воздухом во двор.

— Мать, — окликнул ее Архил, — не запирай дверь! Я пойду к Клеону. Мы с ним давно не видались.

— Ступай, сынок! — ласково ответила женщина. — Только будь там недолго. Ночью непременно соберется гроза.

Последних ее слов Архил уже не слыхал, он торопливо поднимался в гору. Ему не терпелось поскорее поделиться с приятелем всеми событиями этого дня.

Увидев издали приближавшегося Архила, Клеон побежал ему навстречу.

— Я все эти дни ждал тебя! — улыбаясь, сказал он. Но улыбка тотчас же пропала с его лица, как только он заметил расстроенное лицо друга. — Что случилось, Архил? — участливо наклонился он к нему. — Говори скорее! Снова беда у тебя?

— Пойдем под наше любимое дерево во дворе, — предложил Архил, — у меня много новостей, и я хотел рассказать тебе о них.

Они уселись на бревне.

— Ну рассказывай, — торопил друга юный фокусник.

Большая темная туча надвигалась на город, но мальчики не тревожились при виде быстро приближавшейся грозы.

— Знаешь, Клеон… — начал Архил, — мастер Алкиной усыновил меня, и я теперь его приемный сын. Работаем мы снова вместе у гончара Феофраста…

— Это хорошо, — немного подумав, отозвался Клеон, — но тебе, значит, опять придется с раннего утра до наступления темноты вертеть до изнеможения твой гончарный круг! — добавил он с участием.

— О нет! — рассмеялся Архил. — Отец говорит, что боги одарили меня чудесным даром художника, и поэтому он стал обучать меня разрисовывать керамос. Это, Клеон, много интереснее, чем лепить из глины посуду.

— Хорошая новость! — улыбнулся юный фокусник. — Но почему тогда я вижу следы печали на твоем лице?

— Я пока не радуюсь этому! — неожиданно ответил Архил.

— Не радуешься? — удивился Клеон. — Чего тогда тебе еще надо? Ведь ты же можешь стать художником, как и твой приемный отец!

— Это так, но он говорит, что мне еще долго и много придется обучаться этому мастерству, прежде чем я смогу стать мастером…