Александра Усова - Маленький гончар из Афин

Крики толпы и толчки мчавшейся колесницы заставили Алкиноя на короткое время прийти в себя. Голова у него нестерпимо болела, сознание туманилось.

Алкиной попытался подняться на ноги, но не мог этого сделать и снова опустился на колени у передка колесницы, крепко сжимая дрожащей рукой вожжи.

— Хвала афинянину Алкиною, сыну Эния Кадрида! — донеслись до сознания художника крики толпы.

«Почему они так громко кричат? Почему прославляют меня?» — пронеслось в его сознании. Последнее, что он успел сделать, прежде чем впасть в беспамятство — ухватиться на сколько хватило сил за передок колесницы и намотать вожжи на руку. Самое главное, чего он опасался, было падение с колесницы…

Гектор догонял его. Но Алкиной уже не мог думать больше об исходе состязания. Сознание его заволакивалось точно пеленой, и лишь инстинкт самосохранения подсказывал еще, что нельзя выпустить из слабеющих пальцев передок колесницы и вожжи, иначе он тотчас же упадет под копыта коней, а это была бы верная смерть!.. По лицу его текло что-то горячее… липкое…

«Кровь, — подумал как-то равнодушно Алкиной, — но это пустяки! Главное — не упасть!»

Последнее, что ощутил он, был снова толчок, но уже менее сильный, чем первый, о столб… Затем наступил покой. Кони его остановились.

Алкиной потерял сознание.

Когда колесница, запряженная белыми конями, столкнулась со столбом у поворота дороги, крик ужаса вырвался из груди зрителей на трибунах. Дракил и Архил бросились на беговую дорожку к месту происшествия.

— Назад, безумцы! — кричали им со всех сторон. — Позади идут колесницы! Они раздавят вас!

Чьи-то руки поспешно отбросили в сторону от дороги их обоих. Они упали в канаву. По дороге пронеслись на полном ходу колесницы Эола и Гектора. Затем все затихло. Беговая дорожка была пуста. Они поднялись и по краю ее пошли к финишу.

— Белые кони первыми пришли к финишу! — донесся до них чей-то громкий голос.

Это была правда: кони Алкивиада стояли у финиша.

— Бежим! — крикнул Дракил Архилу.

— Куда бежать?.. — отозвался мальчик. — Все уже кончено… Отец…

Он не договорил, закрыв лицо руками.

— Перестань плакать! — резко сказал Дракил. — Кто сказал тебе, что все кончено? Алкиной жив! Он только ранен. Он ждет, зовет нас с тобой! Бежим к нему!

Они подбежали к тому месту, где остановились кони Алкиноя. Люди осторожно снимали на носилки с колесницы бесчувственного Алкиноя. Левая, сломанная рука висела у него как плеть. На голове сильно кровоточила глубокая рана, заливавшая кровью лицо…

Формион наклонился к другу.

— Очнись, Алкиной! — громко говорил он. — Пусть радость победы даст тебе бодрость и силы! Твои белые кони первыми пришли к финишу! Ты слышишь меня, Алкиной?

Но художник по-прежнему оставался без сознания.

— Несите скорее холодной воды и чистый холст, — приказал Формион. — И немедля пошлите за врачевателем-жрецом Хрисом! Прежде всего нужно остановить у раненого олимпионика кровь!

— За Хрисом мы сразу же послали раба, — подошел к Формиону один из судей-элланодиков, — но скажи, Формион, почему называешь ты олимпиоником пострадавшего участника состязания? Ведь он ехал и одержал победу в беге колесниц не на собственных конях, а на «белых голубях» Алкивиада, племянника Перикла?

— Замолчи! — сурово оборвал его Формион. — Нам, судьям, надлежит всегда стоять за справедливость! Да, коней для состязания в беге колесниц дал художнику-афинянину Алкиною племянник Перикла, Алкивиад, но сам я был свидетелем того, как тот же Алкивиад обещал ему подарить своих коней, если он выйдет победителем на играх в Олимпии! Боги свидетели того, что я говорю истину! Так что слава олимпионика по праву принадлежит Алкиною Кадриду, и он вполне достоин этой славы!

— Я верю тебе, Формион! — покачал головой судья. — Но… ты сам должен понимать: пока владелец коней в нашем присутствии не подтвердит того, что он дарит своих коней Алкиною Кадриду, мы не имеем права считать Алкиноя олимпиоником. Слава его победы принадлежит по нашим законам владельцу коней. А я не вижу здесь Алкивиада! — оглянулся кругом озабоченно элланодик.

Формион ничего не мог возразить судье. Он имел право так говорить. И судья также стал оглядываться взволнованно по сторонам, отыскивая в толпе Алкивиада.

Но Алкивиада нигде поблизости не было видно.

Вместо него к раненому Алкиною Кадриду приближались оба ученика великого ваятеля Фидия — Алкамен и Агоракрит. Они вели с собой врачевателя-жреца Хриса.

— Сделай все, что в твоих силах, жрец, чтобы возвратить силы и здоровье раненому художнику! Если ты поставишь его на ноги, мы не пожалеем драхм для тебя! — сказал Агоракрит врачевателю.

Хрис наклонился к носилкам, на которых лежал без сознания Алкиной. При помощи Формиона и Дракила он приподнял больного и тщательно осмотрел его.

— Этот человек будет жить, — наконец произнес уверенно жрец, — но он нуждается в хорошем уходе. Прикажи, ваятель, — обратился Хрис к Алкамену, — чтобы рабы отнесли больного ко мне в мой дом… Я сам буду ухаживать за ним!

Алкамен сделал знак, и рабы тотчас же осторожно подняли носилки Алкиноя и понесли их к храму бога Зевса, неподалеку от которого жил жрец-врачеватель.

Архил шел возле носилок отца, сжимая осторожно его руку. Лицо мальчика казалось потемневшим от горя.

Алкамен, наблюдавший за Архилом, ласково положил руку ему на плечо, чтобы немного ободрить его. Когда носилки больного приблизились к ипподрому, оттуда донеслись громкие крики толпы, приветствовавшей победителя.

Архил испуганно посмотрел на отца. Но крики толпы по-прежнему не доходили до лежавшего без сознания Алкиноя.

Мальчик ясно представил себе, как теперь «победитель в беге колесниц» — Алкивиад гордо выезжает на виду у всех на беговую дорожку, на той самой колеснице, которую отец его, рискуя собственной жизнью, довел до заветной черты… Как Алкивиад с довольной улыбкой отвечает на приветствия толпы… Как ему вручают венок победителя, сплетенный из веток священного дерева…

— Низкий! Бесчестный человек! Во второй раз нарушает он данное обещание! — прошептал в негодовании Архил. — Однажды он готов был поступить так же бесчестно в дни Дионисий. Но тогда я помешал ему причинить горе отцу моему… Увы, на этот раз я не смог сделать этого!

Рука Архила сжалась в кулак. Лицо его дышало гневом. От взгляда Агоракрита, наблюдавшего за юношей, не укрылись его переживания. Он ничего не сказал Архилу, только быстрее зашагал к дому жреца.

Носилки Алкиноя остановились. Рабы опустили их на землю. От толчка раненый художник открыл глаза. Взгляд его с испугом остановился на взволнованных лицах сына и учеников Фидия, склонившихся к нему. Слабая улыбка промелькнула на лице больного.