Сергей Булыга - Золотое дело

Маркел утёрся шапкой и встал. Волынский велел ему подробно рассказать, сколько войска у Лугуя и сколько у союзных с ним князей – Бегбилия и Мамрука. Маркел рассказал. Волынский снова посмотрел на Змеева. Змеев сказал, что в прошлом году в Пелыме было ещё горше, а ведь же отбились. И тут же прибавил, что вот бы сейчас пришли сюда наши пелымские, хотя бы с полсотни, мы тогда вогулам показали бы! На что Волынский сердито ответил, что пелымские никак прийти не могут, потому что они сейчас сами в осаде. И так же сургутские к нам не придут, а от Тобольска слишком далеко.

– Так что, – сказал Волынский, – мы можем только на себя надеяться, на наши руки и на нашу веру крепкую.

Тут он перекрестился. И все остальные тоже. Тогда он ещё сказал, что утро вечера мудренее, завтра придёт Сенгеп, а пока что можно отдохнуть, чтобы после рука не дрожала, – и кивнул вначале Змееву, потом Арсентию. Арсентий со Змеевым ещё раз поклонились и вышли.

А Маркел, получилось, остался. Волынский насмешливо посмотрел на него и так же насмешливо спросил:

– Ну что, поговорил с боярыней?

– Какая же она боярыня, если ещё не венчана? – будто бы удивился Маркел.

Волынский почернел от злости и сказал очень сердито:

– Венчана не венчана, это дело не твоё. Надо будет, обвенчаем. А ты чего наплёл?! Зачем ей про Москву рассказывал?

– А что я такого рассказал? – спросил Маркел. – И разве неправду?

– Ну, может, и правду, – ответил Волынский. – Только правда не всегда бывает к месту. Поэтому если не знаешь, к месту ли, не к месту, иной раз лучше придержать язык. А то смотри у меня!

– Так я всегда смотрю, – сказал Маркел. – Служба у меня такая – смотреть да примечать, да спрашивать…

– Молчать! – злобно перебил его Волынский.

Маркел молча пожал плечами. Волынский тоже помолчал, а после сказал уже почти спокойным голосом:

– Ой, не зли меня, Маркелка. А не то кивну стрельцам, и они тебя через тын на ту сторону, к вогулам, выкинут. А я после скажу: не знаю ничего, это он сам туда выпрыгнул. – Волынский засмеялся, повторил: – Сам выпрыгнул, ага! – И снова засмеялся.

Маркел молчал. Волынский перестал смеяться, помрачнел и недобрым голосом прибавил:

– Доведёшь ты меня до греха. Ой, чую, доведёшь. А пока не мозоль мне глаза! Уходи, пока цел!

Маркел пожал плечами, надел шапку, развернулся и пошёл к двери. И так и ушёл, не поклонившись. Шёл по коридору и поскрипывал зубами. А пришёл к себе, сел на лавку и опять заскрипел. Кузьма участливо спросил:

– Может, чарочку налить?

– На службе не пью, – сердито ответил Маркел.

– Так какая сейчас служба?!

– У меня служба всегда!

– А, – сказал Кузьма, – понятно. Воевода наорал. Это у него бывает. Молодой, горячий. А тут ещё девка попалась строптивая, вот он и кидается на всех. Мы теперь все у него виноваты. А что он тебе сказал?

– А! Пустяки, – сказал Маркел.

– Вот, сам видишь, пустяки, – сразу подхватил Кузьма. – А бывают и не пустяки. Осенью приезжал к нам купец, привозил товары всякие, обновки. А ей всё это не глянулось! А тут ещё купец не так ответил. Ох, наш тогда разгневался! Велел купца повесить! Прямо на воротах!

– И повесили? – спросил Маркел.

– Нет, Аньянга заступилась. И наш отпустил купца. Купец на радостях Аньянгу одарил товарами. Задаром! Вот как здесь иногда бывает. А у тебя… Брань что? Брань на вороту не виснет. Так налить?

Маркел мотнул головой, что не надо.

– А что надо? – спросил Кузьма.

Маркел подумал и спросил:

– А как она к нему попала?

– Очень просто, – ответил Кузьма. – Это же её родитель, князь Агай, напал на Игичеевых людей, когда они возле Носатого камня, есть такое место, стали его рыбу колданить. Или не его, пойди их разбери, у них же жалованных грамот нет, каждый сам решает, где его межа проходит, вот и сцепились Агай с Игичеем, вогул с остяком. И сперва был Агаев верх, тогда Игичей кликнул наших, наши пришли, их Змеев вёл, и разорили Агаевы стойбища, взяли добычу, и Змеев вернулся. После позвали Игичея праздновать. Пришёл Игичей. Воевода видит – а с ним девка, очень видная. Кто такая, воевода спрашивает. Игичей отвечает: так и так, это Агаева дочка, он взял её себе, когда мы Агая побили. И воевода, вижу, загорелся! Стал кричать: как это так, про девку мы не договаривались, девка наша, потому что вся её родня у нас, а девка почему отдельно?! Ну и выкричал девку себе, сговорились они как-то с Игичеем, и Игичей после уехал, а девка осталась.

– А где в это время был Агай? – спросил Маркел.

– А уже не здесь, – сказал Кузьма. – Ещё же сразу отвезли в Москву, ещё до того, как Игичей к нам приехал и девку привёз. А после Игичей уехал, а девка осталась. Но, тогда говорили у нас, он её как бы не совсем оставил, а только на зиму. Или брехали люди, я не знаю. Может, навсегда отдал.

– Или, может, на ясак сменял, – сказал Маркел.

– Нет, – сказал Кузьма, – Игичей нам ясаку не платит.

– Как так?

– А так мы с ним уже давно договорились. Игичей нам вместо ясака помогает войском. Это когда нам бывает нужно, воевода ему пишет, и тот выставляет ляков сколько велено. А скажут самому прийти, и сам приходит.

– И остальные князья тоже так?

– Нет, остальные все платят ясак, – сказал Кузьма. – Так и Лугуй платил, так и Мамрук, так и Агай, и Бегбилий, Сенгеп, и остальные, вся Югра. Один только Игичей не платит, а приводит ляков, если воевода повелит. Но также и он, если что, зовёт воеводу, как в прошлом году было, когда на Носатом камне он с Агаем схватился. И воевода послал Змеева, и Змеев Игичею пособил.

– Тогда почему сейчас, – сказал Маркел, – нам Игичея не позвать бы?

– Так, может, уже и позвали, – ответил Кузьма. – Просто пока нет ответа, вот воевода и молчит. А как только придёт ответ, он тогда про это и объявит.

Маркел подумал и сказал:

– Или вдруг посыльного перехватили.

– Нет, это вряд ли, – ответил Кузьма. – Наших посыльных не очень-то перехватишь.

– Это что за ловчилы такие? – спросил Маркел.

– Придёт время, узнаешь, – ответил Кузьма.

Помолчали. Кузьма опять спросил:

– Может, налить?

Маркел опять отмахнулся. Кузьма рассердился, сказал:

– Чего же тебе тогда надо?

Маркел подумал и ответил:

– Нож хороший, кидучий, и кистень в рукав. А то отобрали у меня вогулы всё подчистую, и я стал как без рук!

Кузьма подумал и сказал:

– Это серьёзно. – Встал и вышел.

Маркел сидел, думал о всяком. Вернулся Кузьма, принёс три ножа на выбор и один кистень. Маркел сразу забрал кистень, а ножи сперва испробовал – кидал в дверь и в стену, выбрал лучший и сказал, что он теперь как будто заново родился. Кузьма, ничего не говоря, опять ушёл, принёс горшок каши, ложки, чарки и бутыль. Перекусили. Легли спать. Спалось легко, свободно.