Маргита Фигули - Вавилон [litres]

– Я на коленях буду его просить, развяжу ремни на его сандалиях, буду целовать его ноги и просить… просить…

– Конечно, он не откажет тебе; поверив твоей любви, он исполнит любое твое желание. Я говорю так, потому что знаю его. Но будь осмотрительна, не пробуди в нем подозрений…

Гедека замолчал и вдруг спросил нерешительно:

– Или, быть может, ты любишь Устигу?

– Давно, очень давно, не ведая об Устиге, я отдала свое сердце Набусардару, мой добрый учитель, но не смела поверить своему счастью: меня терзало сознание того, что я обрекла на смерть своего спасителя. Я отклоняла уверения Набусардара, боясь, что он нарушит свое слово. Но ты убедил меня, я верю его благородству, и мое сердце открыто для него.

Когда распахнулись ворота борсиппского дворца и стража приветствовала Набусардара, ничего не подозревавшая Нанаи гуляла по аллее парка. Она читала жизнеописание царя Саргона Аккадского.

В глубине парка, любуясь своим отражением в зеленой воде пруда, стоял веселый бог Таммуз – бог цветов и рощ. Нанаи любила этот уголок, он напоминал ей о бескрайних равнинных просторах, раскинувшихся в окрестностях деревни Золотых Колосьев. Две высокие оливы за бугром были будто из родной Оливковой рощи. Пальмовая аллея рождала воспоминание о пальмовых рощах, окружавших пастбище. Здесь она всегда чувствовала себя спокойно и просто, как дома, и в порыве благодарности сыпала к подножию изваяния бога Таммуза блестящие ракушки. Видно, жертва эта была приятна богу, потому что он все время улыбался.

Но не только ракушками услаждала Нанаи божество. Она читала ему о героях и о влюбленных, пела у его ног вдохновенные гимны, сложенные в честь любви. Вот и теперь, устроившись на берегу пруда, она читала ему вслух о великом Саргоне.

– «Мать моя происходила из древнего, знатного рода, отца своего я не знаю. Я Саргон, могущественный царь. В городе Азупирану, что лежит на берегу Евфрата, носила меня моя мать, происходившая из знатного рода, и родила меня тайно. Она положила меня в корыто, обмазанное земляной смолой, и пустила его по реке. Течением принесло меня к Акки, водолею. Тот усыновил меня, воспитал и обучил садоводству. Мое усердие пришлось по душе богине Иштар, и стал я царем и правил сорок пять лет».

Видишь, Таммуз, – прервала свое чтение Нанаи, – богиня Иштар была благосклонна к Саргону и сделала его царем. И меня полюбила Иштар. Она и ты, любящий брат ее, – мои покровители. Только не знаю, какой жребий она мне уготовила. Ты, бог Таммуз, к твоим стопам сыплю я самые красивые ракушки… Не можешь ли ты выведать у нее, что меня ожидает? Я принесла бы тебе драгоценных камешков. У меня их полные сундучки. Сам Набусардар велел подарить их мне. Он думал развеселить меня, а они меня ничуть не радуют. Если бы знать, что впереди, – вот это была бы радость. Посвяти меня в тайну будущего, Таммуз, в чьей власти украшать цветами голые ветки, а нежные цветы превращать в сладкие плоды! Открой, и я добавлю к ракушкам камень лигир, делающий глаза зоркими, оникс, который предохраняет тело от огня, яшму, которой боятся звери, ясный, как солнышко, янтарь.

Нанаи смолкла и услышала журчание воды, бежавшей из канавки в пруд, но ответа Таммуза не разобрала.

Тогда она снова обратилась к нему:

– Открой мне, останусь ли я в этом дворце или еще вернусь к своим белым овечкам.

Ей так хотелось хоть одним глазком взглянуть на родные места! Увидеть морщинистое лицо отца, стоящего на пороге глинобитной хижины. Поклониться деревянному, раскрашенному красной, голубой и желтой красками Энлилю, устроившемуся на полочке у входа. Каким невзрачным казалось ей теперь изделие отца по сравнению с тем, что окружало ее во дворце! Но как он дорог ей, этот деревянный божок, и как отрадна сама мысль о нем! Если б не эти стены, Нанаи убежала бы домой, лишь бы дотронуться до тех вещей, среди которых она выросла.

– Или я больше не вернусь к ним и навсегда останусь здесь? О Таммуз, в чьей власти лишить деревья листвы, а весною вновь одарить их зеленью, скажи, будет ли принадлежать сердце Набусардара только мне или я должна остерегаться своего чувства? Я дам тебе еще камень хризолит и камень аметист…

Нанаи испытующе вглядывалась в каменное лицо статуи.

А в этот момент Набусардар стоял у крайней пальмы на террасе. Едва войдя во дворец, он спросил Теку о Нанаи и, не скрывая волнения, бросился в сад. Заслышав голос Нанаи, беседовавшей с божеством, он остановился, наблюдая за нею. Оставив на время нелегкие армейские обязанности, он страстно мечтал о свидании с Нанаи, но сейчас потревожить ее не решался.

Стоя за деревом, Набусардар ждал.

И тут он заметил, как над террасой вспорхнули две белые бабочки. Резвясь и играя, они опускались все ниже и ниже, пока не очутились над кустарником, совсем рядом с Нанаи. Она замерла от неожиданности.

Нанаи думала о своей родной деревне, об окружавших ее полях, над которыми вот так же порхали бабочки, – а теперь они кружатся здесь, чтобы передать ей привет от Оливковой рощи.

Нанаи положила таблички на траву и тихонько подкралась к бабочкам. Ей хотелось дотронуться до них, погладить, подержать в ладони. Но бабочки взмахнули крылышками и улетели прежде, чем она дотянулась до них.

Девушка с сожалением посмотрела им вслед и, наблюдая за их полетом, все выше запрокидывала голову, пока слепящие лучи солнца не ударили ей в глаза.

Набусардар вышел из своего укрытия и, неслышно приблизившись, положил ладони на ее плечи. Он хотел легонько коснуться их, но, ощутив тепло ее тела, не удержался и заключил Нанаи в объятия.

Ослепленная солнцем, она не узнала Набусардара и сперва испугалась. Но звуки знакомого голоса рассеяли ее страх.

– Господин, – смущенно вымолвила она.

Слабый румянец, делавший ее еще более красивой, заливал щеки, подчиняясь смущению, как волны озера подчиняются ветру.

Позабыв обо всем на свете, Набусардар снова обнял Нанаи, прижав ее к своей груди, закрытой лишь легким хитоном. Он все еще не верил, что она не гонит его прочь, а покорно и нежно принимает его ласки.

– Целую вечность не видел тебя, – говорил он проникновенно, – целая вечность прошла с той поры, как я уехал. Я исполнил свой долг и теперь поживу здесь, чтобы насладиться твоей близостью, моя избранница, госпожа моего сердца. – Заметив, что Нанаи нахмурилась, он пылко повторил: – О да, мое сердце избрало тебя навеки, и ты станешь полновластной его повелительницей. Прежде чем начнется война с персами, ты станешь моей женой, моей законной госпожою. Я получу на это соизволение царя. Так я хочу, и так будет. Только люби меня. И верь. Ты должна принадлежать мне, и никому другому. Мне, мне одному.

Зловещим призраком промелькнула в его сознании распутная Телкиза, и Набусардар, говоря о любви, вдруг против воли скрипнул зубами.