Маргита Фигули - Вавилон [litres]

Через минуту она сказала:

– Подобно оси, соединяющей два колеса, твоя жизнь соединит судьбы двоих людей. Один из них перс, другой – халдей.

Изумленная Нанаи повторила:

– Один из них перс, другой – халдей.

– Да.

– Боги открыли тебе их имена?

– Нет, Нанаи. Но они открыли мне, что сердце твое принадлежит обоим и ему суждено следовать и за одним, и за другим.

– А показали они тебе дорогу, по которой я последую?

– Да, Нанаи. Ты увидишь Вавилон и предстанешь пред очи царя. На тебе будут покоиться взоры тех двоих и взор царя.

– Взор царя, говоришь? – Она смущенно оглядела свое невзрачное платье.

– Тебе не придется стыдиться своего платья, потому что ты будешь носить роскошные одежды и достигнешь вершины богатства, почета и красоты.

– А узнаю ли я радость, буду ли счастливой?

– Ты изведаешь радость и будешь счастливой. Но не в пору радости, а в пору величайшей печали предопределено тебе узнать цену истинного счастья. Ты станешь родоначальницей нового поколения любящих и праведных, которое родится от плоти и крови твоей и одного из тех двоих.

Нанаи настойчиво сказала:

– Я хочу узнать его имя.

– Такой милости не явили мне боги, дочь Гамадана. Но я дам тебе совет. На лугу богача Сина-Эля растет древний сказочный цветок, золотой и многолистый. Днем он раскрывает лепестки и обращает их к солнцу. Но с наступлением ночи он свертывается, опускает головку к земле и становится похожим на колокольчик. Говорят, многие слышали его звон в полночь при полнолунии. Но может, это пустые толки. Ступай на этот луг и отыщи в траве цветок. Если он подымет головку под твоим теплым дыханием, значит он ответит тебе. Опустись перед ним на колени и шепотом скажи ему имена, дорогие твоему сердцу. При чьем имени бутон раскроется, тот и предназначен тебе судьбой. Нынче ночью как раз полнолуние. Ступай, а я попрошу Иштар помочь тебе.

– Я вся дрожу, тетушка Таба, мне страшно от твоего рассказа. Прошу тебя, проводи меня на луг Сина-Эля. У меня не хватит духу пойти туда одной.

Старуха отрицательно покачала головой:

– Мне нельзя, цветок скажет только тебе.

– Значит, я должна пойти туда совсем одна?

– Совсем одна, – кивнула старуха. – Перед уходом из дому помолись Энлилю. А как ступишь на луг, молись небесной Иштар.

Нанаи поступила, как велела Таба.

В эту ночь высыпало необычайно много звезд. Они расцвели золотом, и в воздухе дрожали многолистые кроны их венчиков. Они трепетали в волшебном свете луны, похожие на сказочный цветок. Вокруг звезд клубилась голубоватая мгла.

Около полуночи Нанаи стояла за оградой имения, залитая светом луны, и смотрела на волнующиеся травы.

Ее воображение было взбудоражено, сердце сжималось от страха, а губы лихорадочно шептали молитвы.

Наконец, собравшись с духом, Нанаи перепрыгнула каменную ограду и попала на мягкую траву. Стебли были высокие, почти до колен. На листьях серебрилась роса, и скоро ее ноги и подол платья стали мокрыми. Прохладная роса умерила жар, вдруг охвативший ее. Она вздрогнула, когда, не пройдя и половины луга, увидела золотистый венчик цветка.

Нанаи подкралась к нему и тихонько опустилась на колени.

Словно в забытьи, приблизила она губы к чашечке цветка, подышала на него и шепотом произнесла имя того, кто, подобно редкой жемчужине в морской глубине, таился на дне ее сердца:

– Набусардар.

От теплого дыхания лепестки пробудились и раскрылись полукружьем навстречу небу, словно их коснулось живительное солнце. Открылась только правая половина, согретая ее дыханием.

Нанаи шепнула второе имя, светившее во тьме, словно луч:

– Устига.

И тогда ожила и раскрылась вторая половина цветка.

Распустившись в неурочный час, когда на земле царит бог Син, цветок смотрел в лицо луне точно так же, как смотрят цветы в лицо солнца днем, во время царствования бога Шамаша.

Раскинув крылья лепестков, он безмолвно говорил ей, что, подобно оси, соединяющей два колеса, жизнь Нанаи соединит две жизни – Набусардара и Устиги.

Так ей открылась тайна грядущего. Едва осознав это, она почувствовала, что вся дрожит от холода. Нанаи плотнее запахнулась в одежды и встала.

Скрипнули двери во дворе имения. Ночной сторож отправился дозором. Нанаи испугалась, что ее примут за вора, и бросилась бежать. За спиной залаяла собака. Но Нанаи, перепрыгнув через ограду, уже бежала тропинкой между рядами густой высокой фасоли. Потом, миновав кунжутное поле, вышла на тропку, ведущую к хижине тетушки Табы.

Таба не ложилась спать и курила благовонные травы в честь богов.

За этим занятием ее и застала Нанаи. Старуха открыла ей дверь, и она вбежала в дом.

Обе женщины смотрели друг на друга вопрошающе.

Первой заговорила Таба:

– Ты была на лугу Сина-Эля?

– Цветок ответил мне, тетушка Таба. – И Нанаи прижалась к ее груди. – Один из них Набусардар, другой – Устига.

– Крепись, дорогая, – приласкала ее старуха. – Пока ты была на лугу, к твоему отцу приезжали на колеснице солдаты Эсагилы и хотели увезти тебя. Они только что отправились обратно в Вавилон.

– Гиены! – зарыдала Нанаи.

Таба усадила ее на табурет и погладила шершавой рукой по голове.

– Нельзя поддаваться слабости, а в слабости – слезам, – успокаивала она ее, – надо действовать, действовать быстро и разумно. Я придумала, как нам быть. Ты пойдешь в Вавилон и найдешь дворец Набусардара в Борсиппе. Там живет его преданнейшая невольница Тека, которую я знала в молодости. Она добрая женщина и посоветует тебе, как быть дальше. Она будет опекать тебя вместо меня. Только не говори ей, что я жива. Скажи, что я умерла.

Нанаи глубоко вздохнула.

– Искать защиты у Набусардара? А как же другой? Как Устига? Ты ведь сказала, что моя жизнь соединит их жизни.

– Другой? – Старуха задумалась, потом строго посмотрела ей в глаза. – Он перс, а для врага у Гамаданов наготове только одно: меч!

– Но Устига, кроме того, и человек, и как человек он лучше всех, кого я до сих пор знала.

– Он перс, и только это ты должна помнить. Если ты забудешь об этом, всех нас постигнет несчастье.

Возможно, Таба права, советуя укрыться у Набусардара. Разве Нанаи не имеет права просить у него убежища? С ее помощью ему удалось поймать персидского шпиона. За свою услугу она вправе надеяться на его защиту перед Эсагилой.

– А вдруг Набусардар подумает, – испугалась Нанаи, – что я пришла к нему как бесстыжая распутница? Нет, тогда я заколю его кинжалом.

Таба в изумлении слушала эти речи. Она поднялась с пола, где снова колдовала над миской с елеем, взяла миску, покрытую лоскутом черной материи, и поставила на полку к связкам лекарственных растений, плодов и древесной коры. Потом наглухо задернула тайник плотной шерстяной занавеской.