Маргита Фигули - Вавилон [litres]

– Каковы твои успехи здесь, Непобедимый?

– Видишь, – показал он на растерзанное тело, – по приказу царя я схватил мнимого пророка и велел его наказать бичами. Он подговаривал евреев объединиться с персами, потому что верит в их победу над Вавилоном.

– Он еще жив?

– Думаю, что да. – Он посмотрел на солдат.

– Живой еще! – подтвердили они.

– Тогда у меня еще один приказ к тебе, – сказал гонец. – Его величество крайне расстроен, что войско Эсагилы численно превосходит царскую армию, и не уверен, что Наби-Иллабрату удастся устоять. Он желает знать предопределение судьбы – победит Набонид Валтасара или нет. Он велел сказать, что помилует пророка, если тот ответит на этот вопрос.

Проповедник лежал недвижимо на жертвеннике, солдаты ждали. Осужденный не обнаруживал признаков жизни, и Набусардар приказал облить его водой, чтобы привести в чувство.

Когда он пришел в себя, Набусардар повторил ему приказ царя.

Израильтяне, услышав его слова, подбежали и обступили жертвенник. Они уговаривали проповедника открыть царю грядущее и тем спасти свою жизнь.

Но тот безмолвствовал.

К нему подходили женщины с грудными младенцами, и старцы, и безутешные вдовы и наперебой уговаривали его.

Но пророк не выражал ни согласия, ни протеста. Он лежал с закрытыми глазами, совершенно недвижимо, лишь изредка у него вырывался судорожный вздох. Смешанная с кровью вода насквозь пропитала веревки. Он лежал на спине, превращенной в кровавое месиво, обнаженной грудью к небу. Но и грудь была похожа на большую рану, сплошь в кровавых рубцах, красных, как закатное небо.

Внезапно из толпы протянулась дрожащая рука и осторожно легла на эту исполосованную, исхлестанную грудь, легла мягко, неощутимо, поместив пальцы между рубцами. То была рука его матери.

Старуха опустилась на колени перед истерзанным телом сына, целовала его раны и кропила слезами его руки. Она горестно шептала:

– Боже всемогущий, боже Авраама, боже Иакова, боже пресветлого царя Давида и Соломона и всех нас…

В ответ на это пророк открыл глаза и взглянул на нее мутным взором. Его взгляд уловил выражение муки в глазах женщины.

Сын промолвил едва слышно:

– Мать.

Он понял, что ей одной не смог бы отказать в просьбе. Собрав последние силы, он ответил – не ради спасения своей жизни, а потому, что таково было желание его матери:

– Валтасар победит Набонида.

– Валтасар победит Набонида, – взволнованно и нетерпеливо повторил Набусардар.

Он тотчас же велел развязать веревки и отпустить пророка.

Толпа израильтян облегченно вздохнула, а мать поцеловала кончики окровавленных пальцев сына.

В этот момент пророк еще раз собрался с силами, чтобы сказать:

– Валтасар победит Набонида, но Валтасара победит Кир, царь царей и владыка мира.

Проговорив это, он сжал губы. После этих слов и израильтян, и халдеев охватила тревога и страх при мысли об испепеляющей деснице персидского властелина, мечом которого повержены все окрестные народы. Как хищный ястреб, он схватил их в свои когти, осталась только Вавилония. Правда, царь Валтасар объявил Вавилон непобедимым, но разве не о том же возвещали царь Мидии Астиаг и царь Лидии Крез, а их державы не устояли перед его натиском. Никакое проклятие не могло внушить большего ужаса, чем это предсмертное пророчество израильского проповедника. Оно устрашило не только халдеев, но и израильтян, хотя и предвещало им избавление от вавилонского плена.

Не испугало оно одного Набусардара. Верховный военачальник армии сверкнул глазами и нахмурился. В победу Кира он не верил, но его возмутила дерзость пророка. Выходит, сговор с персами – не выдумка. Даже на смертном одре он осмелился заявить о своей вере в Кира, в эту огненную птицу и защитника справедливости.

– Значит, ты и твой бог называете кровожадного Кира защитником справедливости?

Он стоял, едва сдерживая бешенство, потом крикнул:

– Забить до смерти!

Солдаты тотчас взялись за дело, и их безжалостные бичи снова впились в истерзанное тело мученика.

Напрасно израильтяне и мать с мольбою взывали к милосердию. Набусардар их даже не слушал. На их призывы спешила в сгущающихся сумерках ночи только избавительница-смерть.

Верховный военачальник халдейских войск торопливо вскочил в седло и приказал отряду собираться в путь, чтобы как можно скорее попасть в Вавилон, где они теперь всего нужнее. Он ждал только завершения казни.

Голос из толпы израильтян нарушил тягостное молчание:

– Гонец привез помилование. Разве слова вавилонского царя ничего не значат?

Его поддержал другой:

– Пристало ли царю быть лжецом?

– Бесчестного сына произвел на свет царь Набонид! – крикнул третий.

Набусардар приказал разогнать всех бичами, чтобы они утихомирились и не задерживали его.

С мечами, копьями и плетьми солдаты обрушились на толпу.

К Набусардару подбежала Дебора, внучка казненного старца, и заговорила притворно сокрушенным тоном:

– Ни мой дед, ни я никогда не испытывали вражды к Халдейской державе. Мой дед занимался гончарным ремеслом, и мы были благодарны Вавилону, что он дает нам средства к существованию. Но теперь, когда ты, господин, приказал казнить моего деда, моего кормильца, я не знаю, что будет со мной.

– Чего же ты хочешь? – спросил Набусардар.

– Я прошу немногого, господин, – сказала она, – ты такой могущественный, ты все можешь.

Он вытащил из-за пояса и бросил к ее ногам две горсти золота.

– Купи себе овец и тем живи.

– Я прошу не золота, господин, а милости моим соплеменникам. Почему ты так жесток к ним?

– Потому, что вашим сердцам персы ближе, чем халдеи.

– Ты несправедлив к ним. – Она выдавила улыбку, тогда как в мозгу у нее черной тучей засела мысль о мщении.

Набусардар не обольщался насчет истинных чувств евреев к халдеям, и его не поколебала улыбка, мелькавшая на лице девушки, словно блики света.

Дебора не отступала. На его повторный вопрос, чего она хочет, она ответила, что боится будущего. У нее теперь никого не осталось, а одинокой девушке легко попасть в беду. Она чувствовала бы себя в безопасности, если б ее взял под свою защиту такой могущественный человек, как он. Дебора умоляла его взять ее с собой в Вавилон и сделать своей прислужницей.

Глядя на него обманчиво преданными глазами, она с подкупающей искренностью уверяла его:

– Я буду служить тебе верой и правдой.

– Все вы коварны и двоедушны. Возьми золото и поди прочь, не то мой конь затопчет тебя.

– О господин, не гони меня, памятью безвинно погибшего деда заклинаю тебя. – Она припала к его ногам.

Набусардар не терпел женских слез и заверений в преданности, они пробуждали у него подозрения в коварстве. Он тронул коня шпорами.