Стивен Прессфилд - Солдаты Александра. Дорога сражений

— Ты меня в грош не ставишь. А ведь я спасла тебе жизнь!

В грош не ставлю? А как же дарик, за какой я купил ей свободу?

— Свободу? Зачем мне она?

И опять мне никак не понять, в чем загвоздка.

— Чего, в конце концов, ты от меня хочешь?

— Ничего. Я ничего не хочу от тебя.

Шинар начинает увязывать узелок. Мне сотни раз доводилось наблюдать ссоры солдат с их подружками. Никогда не думал, что и сам могу влипнуть во что-то такое, а вот на тебе — влип.

— Куда это ты собралась?

— А тебе что за печешь?

И снова меня дивит ее греческий.

— У кого это ты научилась так хорошо говорить?

— У тебя.

Доведенный до белого каления, я приказываю ей топать в лагерь. Она с вызовом складывает руки на груди и заявляет:

— Неужели ты так ничего и не понимаешь, Матфей? Я ведь лишилась всего. У меня теперь есть только ты.

И тут силы покидают ее. Я подхватываю строптивицу и, радуясь, что она не брыкается, начинаю нести всякий бред.

— Шинар, — шепчу я ей в ушко, — твоя красота с первого взгляда поразила меня. Твои глаза, твоя дивная кожа. Я помню все мелочи. Помню, как ветерок шевелил волосы у тебя на лице…

Вообще-то мне красноречие не присуще, я ведь все-таки не рапсод какой-нибудь и не лирик, но тут меня несет и несет, и, похоже, мои слова попадают туда, куда надо. Мало-помалу девчонка оттаивает. Я беру с нее обещание больше не убегать.

— А ты переживал, когда я ушла? — спрашивает она.

— Еще как. Не с кем стало ругаться.

К лагерю вверх по склону мы поднимаемся в полной гармонии, то есть в обнимку. Холодает тут быстро, и по вечерам женское тепло в этих краях всегда кстати. Даже более чем. Я уже с нетерпением думаю, как бы скорее закончить пирушку и завалиться в постель.

Но когда мы добираемся до костра, то застаем там отнюдь не полное разгуляево, а лишь двух угрюмцев — Тряпичника и Рыжего Малыша, сосредоточенно затаптывающих уголья. Кони уже оседланы, все парни вооружаются, надевают доспехи.

— Рыжий, эй, что случилось?

Появляется Флаг, он в седле и с копьем, на нем панцирь, шлем, в кулаке зажат повод. Мои снаряжение и оружие лежат на крупе Хионы, которую мой товарищ ведет за собой.

— Благодари нашего дорогого дружка Спитамена, — ворчит Флаг, — это он не дал нам повеселиться.

Как выясняется, Волк Пустыни вел переговоры лишь для отвода глаз, а потом под покровом ночи с четырехтысячным войском переправился через Яксарт, прошелся по всем Семи крепостям и перебил наши гарнизоны. Край объят пламенем. Да что там край — вся страна!

Флаг кидает мне мое барахло.

Похоже, эта война не закончена. Похоже, она еще не начиналась.

Каждому солдату нашего лагеря велено запастись недельным пайком, после чего передовые подразделения скрытно в ночной темноте перемещаются к ближайшей из Семи крепостей. Им приказано взять ее в жесткое кольцо с тем, чтобы ни один враг не смог выскользнуть из ловушки и предупредить остальных. На рассвете другие формирования направляются к дальним твердыням. Александр посылает за артиллерией. Тяжелое снаряжение так и не добралось до Яксарта, правда, оно пока цело. Просто счастье, что осадной колонне каким-то чудом удалось избежать встречи с головорезами Спитамена. Случись такая беда, мы больше никогда не увидели бы ни своих машин, ни тех, кто при них состоит.

Два летучих кавалерийских отряда выдвинулись навстречу обозу, чтобы развернуть его и сопроводить к Семи крепостям.

Тараны, баллисты и катапульты слишком громоздки, чтобы их перевозить целиком, да в том и нет смысла. Важны металлические детали, шестерни, лебедки, пружины, а также тросы, свитые из человечьих волос. Деревянные элементы легко мастерятся прямо на месте из подручных материалов. Поразительна быстрота, с какой механики собирают орудия, устанавливают и приводят в готовность к стрельбе.

Наша осадная артиллерия обладает неслыханной пробивной мощью, а уж стены любой из Семи крепостей она способна просто смести подчистую, ибо все они, кроме, быть может, киропольской, целиком глинобитные, а такой кирпич колется, словно сахар. Но задачи ровнять с землей крепости у нас пока нет.

Перед окончательным свертыванием яксартского лагеря оглашается царский указ. Солдатам впервые за всю кампанию разрешается захватывать женщин с детьми для себя, а значит, прикарманивать и всю выручку от продажи их в рабство.

Александр лично обращается к нам, построившимся возле конских загонов. Небо светлеет, но дождик все моросит. Люди, спешно при факелах собиравшиеся в дорогу, изрядно вывозились в грязи и теперь походят на глиняных, вылепленных детьми кукол. Лошади, все еще стреноженные, покорно мокнут с кормовыми мешками на мордах. Ревут мулы, согнанные погонщиками в обозную вереницу.

— Друзья мои, у многих из вас в крепостных гарнизонах оставались приятели, добрые боевые товарищи. Скажу сразу, даже и не надейтесь, что кто-то из них уцелел. Волк Пустыни не видел причин ограничивать в кровожадности и свирепости ни себя, ни своих головорезов. Но ответьте мне, братья, и скажите по правде: а в состоянии ли вы сами совладать со своей яростью во время штурма? Сможете ли вы сражаться как воины, а не как дикие звери? Если не сможете, честно признайтесь, и я оставлю вас здесь.

Не ошибитесь в самооценке. Я задался целью истребить каждого, кто, взалкав нашей крови, опять посмел нанести нам коварный удар. Ни один вероломный дикарь не должен уйти от заслуженной кары. Но пусть мщение вершит армия, а не разбойничья шайка. Удастся ли вам обуздать в себе буйство? Могу ли я положиться на вас?

Через какой-то час взята Адана. Александр сам руководит ее захватом, причем не из шатра, а со стены, куда он взлетает с первой волной атакующих. Всех мужчин в городе, от юнцов и до стариков, рубят на месте.

К полудню все еще распаленные боем солдаты, прошагав шесть миль, добираются до второй крепости, Газы, уже окруженной войсками Полиперхона. Наше подразделение спешивается, мы оставляем лошадей на кордоне и присоединяемся к пехоте, чтобы принять участие в штурме. Нами командуют Стефан и Флаг.

В жилых кварталах означенной цитадели приходится вести бой за каждый дом. На узеньких улочках всюду завалы, стоит выбить защитников из одного здания, как они тут же перемещаются в следующее или по лабиринту проулков и тупичков обходят нас с тыла. Вражеские стрелы и дротики тучами вылетают из окон и сыплются с крыш.