Георгий Гулиа - Викинг. Ганнибал, сын Гамилькара. Рембрандт

Ганнибал говорил твердо, чеканя слова. Ни в голосе его, ни во взгляде не было и тени сомнения: победа будет. Но нужна она немедленно! Он вопросительно посмотрел на начальника стенобитных машин, ждал от него дельного слова.

Клеонт — грек из Афин, человек мудрый и храбрый, уже начинавший седеть, — не торопился высказать свое мнение. И заговорил только тогда, когда наступила полная тишина. А сказал он следующее:

— Сагунтцы оказались более заносчивыми, чем это мне казалось. И вот почему: их подзуживает Рим. Обещает помощь. А иначе Сагунт вел бы себя благоразумнее. По твоему приказу, о Ганнибал, мои воины, сильные в машинном деле, изготовили много виней и катапульт. Мы покрыли кровли виней прочными дубовыми бревнами. И мы сможем спокойно подвести виней к стенам. Каждой винее мы придали по несколько катапульт. Мы обрушим на город каменный град. А дальше — скоро! — дело будет за тяжеловооруженными. Я так полагаю.

— Насколько мне известно, — сказал Ганнибал, — стены, обращенные к морю, слабее прочих.

— Не думаю, — сказал Клеонт. — Впрочем, вполне возможно. Однако подвести машины с этой стороны будет труднее.

— Разве в лоб проще? — спросил Ганнибал.

— В этом случае — да.

Ганнибал держал перед собою папирус, на котором был начертан план городских стен. Крепость с высокого холма спускалась к морю. Вытянутая с севера на юг. Волны в дурную погоду окатывали прибрежные укрепления. Красной краской были помечены слабые места в стенах, где можно сделать проломы. Он протянул папирус Клеопту. Грек внимательно познакомился с планом. И кивнул.

— Да, — сказал он, — все верно. И все-таки меня не прельщает эта сторона. Которая со стороны моря.

— А может, именно она и есть всего важнее в этом деле?

Клеонт промолчал.

Ганнибал продолжал беседу скорее для самого себя, нежели ради своего собеседника. Возможно, ему хотелось утвердиться в своем мнении. Этот Клеонт почти вдвое старше его самого. Его слово — не просто слово умного советника. Но и воина, побывавшего в различных переделках, и не с одной раной на теле.

Однако грек казался Ганнибалу слишком медлительным. Надо решить, что делать, и ответ необходим скорый. И без того провалялись под дурацкими сагунтскими стенами несколько месяцев. «Дурацкими!» — подчеркнул Ганнибал в сердцах.

Грек возразил:

— Это не так. Стены вовсе не дурацкие…

Ганнибал усмехнулся:

— Это потому, что строить их помогали греки?

— Отчасти. Но стены теперь прочнее, независимо от того — кто и когда их возводил.

— Значит, валяться здесь и впредь?! Под этими стенами?!

— Нет, — сказал степенный грек твердо, но почтительно. — Я вовсе этого не думаю, о великий! Если предпринимать что-либо решительное…

Ганнибал перебил:

— Не «если», а незамедлительно! Довольно мне выслушивать всякие стариковские советы. — Он помолчал. Понял, что зря обижает преданного ему человека. — Я хочу сказать, уважаемый Клеонт, что я сыт по горло советами. Советчиков много. А мне нужны действия, а не советы. Когда будут готовы твои машины?

— Мне нужна одна декада.

— Нет! — воскликнул Ганнибал. Он быстро направился к окну, выглянул наружу: все было тихо вокруг. — Я даю тебе, Клеонт, ровно пять дней, а на шестой назначаю штурм. Пять — и ни одним часом больше! Пойми меня: Рим во все концы шлет посольства, вербует сторонников везде, где попало, пытается воздействовать и на карфагенский Совет, который с удовольствием воспримет весть о моей неудаче. Римляне готовятся к большой войне. Они строят длинные корабли. Они выжимают из себя последние силы, они торопятся. А я вынужден сидеть сложа руки и наблюдать за этими сагунтцами. Как бы не так! Решено: через шесть дней штурм! Учти, Клеонт: стены будем бить со стороны моря. Будем бить там, где нас не ждут. Ты понял?

Клеонт кивнул. Ганнибал сверлил его взглядом, как сверлят на верфи дубовые доски, — настойчиво, долго.

— В душе не согласен со мной?

Клеонт молчал.

— Ясно: не согласен. Что ж? Я не могу убеждать каждого из семидесяти тысяч армейцев. Я приказываю!

— Слушаюсь! — сказал Клеонт и удалился, опустив голову.

Вошел Магон. На нем были новенькие доспехи, а на голове — великолепный афинский шлем.

— Ого! — сказал Ганнибал. — Чем не Марс?!

— Подарок, Ганнибал, подарок.

— Кто же так расщедрился? Позолоченный шлем?

Ганнибал подошел к брату, погладил шлем рукой. Затем снял его и надел на себя.

— Тесноват, — сказал он.

— Мне по мерке ковали.

— Надеюсь, не взятка?

Магон вспыхнул:

— Взбредет же тебе в голову! И кто даст взятку?

— Сагунтцы. Чтобы подольше не тревожили их.

— Отдай мне шлем. И знай: взяток не беру! А что до сагунтцев — они поносят и меня, и тебя, и всех нас, вместе взятых. Будут они взятки давать! Если хочешь знать правду — это подарок одного купца из Карфагена.

— Что же ему надо?

Магон махнул рукой:

— Подозреваю, что не прочь сосватать за меня свою дочь.

Ганнибал сказал:

— А что? Может, впору жениться? — Он засмеялся. — Знаешь — когда? Когда возьмем Сагунт, я тебя поставлю над войском в Иберии. Вот тогда и женись. И угомонись.

— Нет, — сказал Магон, шаря глазами по полкам в поисках сосуда с вином. — В Иберии ставь Гаедрубала. А мне…

— Не ищи, Магон. Пить запрещаю!

Магон надул губы. Опустился на скамью — доспехи явно мешали свободному движению.

— Этот шлем, — заметил Ганнибал, — слишком петушиный. Афиняне любят все театральное. Он слишком приметен в бою. Хорошая цель для лучников. А доспехи не по тебе.

Магон обидчиво помалкивал.

— В бою человек должен чувствовать себя свободно. Ничто не должно сковывать его. Отдай доспехи и шлем какому-нибудь франту — иберийцы обожают позолоченные вещички.

Магон постучал себя в грудь рукояткой меча.

— Это, по-твоему, вещичка?

— А что же еще?

— Ты просто завидуешь.

— Возможно… — Ганнибал усмехнулся. — Но на стены Сагунта в этих доспехах бросаться не советую. Тем более в этом шлеме.

Магон снял шлем с головы, полюбовался им и покатил его по каменному полу. И зазвенел шлем пуще медного таза.

— Сними и доспехи, — посоветовал брат.

Магон снял доспехи и тоже покатил по полу.

— Если бы я знал, что нет в этой комнате любопытных ушей, — сказал Ганнибал, — кое-что сказал бы тебе.

— О Сагунте?

— Именно.

— Готовится штурм?

— Наверное.

— Когда?

— Ты услышишь сигнал.

— А все-таки когда?

Ганнибал строго взглянул на брата:

— Ты можешь его не услышать?

Магон пожал плечами.

— Непременно услышишь. Я позабочусь об этом.

Магон спросил:

— Ты только от меня скрываешь? Ведь у тебя только что был Клеонт. Он ничего не знает о штурме?

— Не знаю.

— А я знаю.

Ганнибал приложил палец к губам — знак полного молчания. Магон кивнул: дескать, понимаю.