Гэри Дженнингс - Наследник

— Вы ранены? — послышался голос.

Голос ангела был последним, что я услышал. Затем надо мною сомкнулись чёрные тучи, и я стал падать, падать, падать в бездонную пропасть.

— Сеньор, сеньор, вы меня слышите?

Был то голос ангела — или сирены? Одного из тех женоподобных существ, что заманивают моряков сладкоголосым пением, обрекая их на гибель? Этот вопрос промелькнул в моём помутнённом сознании, в то время как я парил между тьмой и светом. Когда свет наконец возобладал и сознание возвратилось, оказалось, что я так и сижу на козлах. Туда же взобралась и Елена.

— Я пыталась остановить кровотечение, — пояснила она. И то сказать, рука моя была перевязана белоснежной, но уже промокшей от крови тряпицей. Другую такую же Елена как раз отрывала от своей нижней юбки.

В голове у меня ещё всё туманилось, однако былые медицинские познания всплыли в памяти мгновенно.

— Сверните тряпицу жгутом, перевяжите им руку выше раны, подсуньте под него что-нибудь — вот, хоть ручку одного из ваших гребней — и закрутите так, чтобы жгут туго перетянул руку.

Она так и сделала, после чего подняла глаза и встретилась со мной взглядом. То был взгляд моего ангела-хранителя, но тут я почему-то опять провалился во тьму, однако был уверен, что в полубеспамятстве слышал стук копыт и ощущал, как раскачивается экипаж.

Когда свет воротился и предметы вновь обрели очертания, я обнаружил, что Елена по-прежнему рядом со мной. Она держала вожжи, и лошади неспешно тянули экипаж.

«Забавно, — подумалось мне, — в жизни не видел, чтобы женщина правила повозкой». На миг мне показалось, что это тоже бред. Но нет, ведь эта женщина не просто умела читать и писать, но сочиняла стихи и пьесы.

— А кто сразил пирата кинжалом?

— Что вы сказали? — спросила Елена.

Я не сразу понял, что последнюю фразу произнёс вслух.

— Я подумал... откуда у вас взялся кинжал, который спас мне жизнь?

— Один друг говорил мне, что блудницы для самозащиты всегда носят под одеждой кинжалы. Я не вижу причин, по которым благородная дама должна быть защищена хуже блудницы.

Елена натянула вожжи и мягко скомандовала лошадям, чтобы они остановились.

— Где мы? — осведомился я.

— В лиге, может быть в двух, от города. Последний час вы то ли проспали, то ли пролежали в беспамятстве. Примерно в часе езды отсюда находятся плантация сахарного тростника и гасиенда, принадлежащая нашим знакомым. Дорога твёрдая, для колёс подходит. Там мы найдём приют и сможем как следует заняться вашими ранами.

Я по-прежнему был слаб, а рука болела так сильно, что жгут мне пришлось ослабить, затянув вместо этого потуже повязку на ране.

— Раны следует прижигать кипящим маслом, — заявила девушка.

— Нет, — возразила. — Знаменитый французский хирург Паре доказал, что от масла делается только хуже. Кровотечение прижиганием не остановишь, так что толку от него мало.

— А вы что, тоже доктор?

— Нет, но в медицине кое-что смыслю. Мой... э-э... дядюшка был лекарем, и мне случалось ему помогать.

Елена присмотрелась ко мне пристально, очень внимательно.

— Мы не встречались с вами раньше? Может быть, в Мехико, у кого-нибудь на приёме?

— Увы, нет. Я впервые в Новой Испании и только что прибыл на почтовом судне. Но благодарю Бога за то, что он подарил мне встречу с вами.

— Странно...

— Вам кажется, что мы встречались? Возможно, я просто похож на кого-то из ваших знакомых.

— Есть в вашем облике что-то очень знакомое, но что именно, мне сказать трудно. Кроме того, помнится, вы называли меня по имени.

К счастью, говоря это, Елена отвлеклась на управление экипажем, отвернулась и не увидела моей вытянувшейся физиономии. А когда снова повернулась ко мне, я уже совладал с собой и широко улыбался.

— Ваше имя выкрикнул кто-то на постоялом дворе, когда вас вытаскивали из кареты.

— Ну кто-то же должен был узнать меня.

— Вы живете в Веракрусе?

— Нет, в Мехико. Я гостила у друзей.

— А ваш супруг остался в Веракрусе?

— Я не замужем.

Елена помолчала, потом продолжила:

— Похоже, вы удивляетесь тому, что я не имею супруга, хотя по возрасту мне пора бы стать замужней дамой? Мой дядюшка тоже так считает, но я пока не решила, что лучше: вступить в брак или стать Христовой невестой.

— Вы хотите сказать, что собираетесь постричься в монахини?

— Да, и сейчас как раз веду переговоры с приорессой обители сестёр милосердия.

— Нет!

— Простите, сеньор?

— Я хотел сказать, что вы не должны уходить в монастырь. В жизни так много интересного...

— Не думаю, чтобы в миру, в замужестве, я обрела такое духовное богатство, как в святой обители.

Я чуть было не выпалил, что стихи и пьесы лучше писать вне монастырских стен, но вовремя прикусил язык. Не следовало показывать, что я столько всего о ней знаю. Саморазоблачение ничего бы мне не дало, а сейчас я, по крайней мере, узнал, что Елена не замужем. Однако нельзя было демонстрировать, что эта новость меня обрадовала. Так или иначе, Елена оставалась девицей из знатной испанской фамилии. Мало кто в Новой Испании мог сравниться с ней по благородству происхождения, и среди тех немногих, кто мог считаться ей ровней, был и Луис. Интуиция, однако, подсказывала мне, что эта девушка скорее и впрямь уйдёт в монастырь, чем станет его женой.

Тут Елена снова вперила в меня взгляд, и сердце моё отчаянно забилось.

— Сеньор, я не знаю, что заставило вас рисковать жизнью ради моего спасения, но по причинам, ведомым лишь вам да Всевышнему, я не похищена и жива. Уверяю вас, мой дядя вице-король будет вам весьма благодарен.

Дон Диего Велес был назначен вице-королём год назад, когда я находился в Севилье. Мне было известно, что Рамон де Альва тесно связан не только с Луисом, но и с доном Диего. Поскольку я прекрасно знал, как покупались и продавались должности в Новой Испании, было бы логично предположить, что дон Диего тоже замешан в афере с туннелем. Но если так, отомстив де Альве и Луису, я неизбежно нанесу удар и по Елене тоже.

— Вы что-то помрачнели. — Она заметила угрюмое выражение моего лица. — Наверное, боль усилилась?

— Нет, сеньорита. Просто я вспомнил друга, с которым расстался, и ощутил печаль.

Она понимающе улыбнулась.

— Ясно. Вы оставили в родной Испании часть своей жизни. Но надеюсь, вы, подобно столь многим мужчинам, отплывающим в колонии, не оставили там женщину с разбитым сердцем.

— Уверяю вас, сеньорита, если чьё сердце и разрывается, то только моё.

— Полагаю, мы уже можем считаться друзьями и обходиться без титулов. Достаточно просто имён. Меня, как вы уже знаете, зовут Елена.

¡Ay de mi! Я с радостью отдал бы всё золото христианского мира за возможность признаться в том, что меня зовут Кристо Бастард и что я полюбил её с первого взгляда в тот самый день, когда почти двенадцать лет назад увидел на улице Веракруса. Но нет, я не открыл Елене тайну, и она думала, что на гасиенду знакомого плантатора везла дона Карлоса, молодого идальго.